Неожиданность
Шрифт:
Сразу пойдут гонения на нашу ватагу, начнутся попытки заточить нас в поруб. И отбиться будет нелегко — ну не убивать же доблестных защитников Руси! Чем-то надо перса или отвлечь, или как-то обмануть.
Богуслав пришел к этому же выводу немного раньше меня.
— Ты спросил Волхов?
Плохое знание языка не позволило Фариду четко почувствовать разницу, и он неуверенно подтвердил:
— Моя думаль, что да.
— Волхов — это река такая, делит Новгород пополам.
— А Кузя сказаль, чужой язык.
— Люди, что живут на левой стороне
Фаридун покачал головой, поцокал. Это, видимо была высшая форма персидского удивления.
Вернулся Кузимкул.
— Пошли-ка в сторонку, договариваться будем, — позвал он богатенького путешественника куда-то в сторону, вглубь сумерек, и они удалились.
— Сегодня расскажешь, отчего возле трупа сомлел? — поинтересовался Слава, — или мне до завтра обождать?
— Давай до завтра, устал я сегодня невиданно.
Только я начал дремать, вернулись перс с булгарином.
Нерусские мужики хотели беспристрастного третейского суда и почему-то именно от меня. Мнда…, опасаюсь я как-то особенно паскудно блеснуть в этом неведомом для меня деле. Нету никакого опыта. Не судите, да не судимы будете, как сказано в Библии. Я сам под судом доселе не был и не разбирал ничьих дрязг никогда. Вдруг присужу или не досужу лишний золотой кругляш, потом позора не оберешься, клеймо на всю жизнь.
Хоть бы поглядеть на эти суды! А потом как рявкнуть на этих иноземцев: встать! Суд идет! — да и треснуть обоих деревянным молотком по башке!
Вспомнилась история самого первого в истории третейского суда, когда на этакий же почти арбитраж в пятом веке до нашей эры привлекли совершенно несведующего человека даже без высшего юридического образования.
Помер в ту пору царь персидской империи Дарий. Он был горячо любим народом, особенно после того как перебил от своей излишней доброты 150000 восставших против непосильных налогов подданных. Был он зороастрийцем, и не мог упустить такое благое деяние. Собственно, грозный царь в этот раз собирался идти резать восставших египтян, да не ко времени умер.
Его сыновья Ксеркс и Артобазан, задвинув остальных пятерых наследников в какой-то пыльный чулан, сходу и с горя взялись делить наследство. Пока делили главные вещи: сломанную ржавую саблю и стоптанные отцовские тапочки, все шло как по маслу — подрались всего два раза.
И тут вдруг выявился новый спорный предмет — престол персидской империи, простиравшейся в ту пору от Индийского океана до пустынь Египта. Казалось бы, о чем тут спорить? О большей части тогдашнего населенного мира? Плюнуть и растереть! — как считал уже невзначай и по ошибке узурпировавший власть младший брат Ксеркс.
Но старший сын почившего в цвете лет Дария, известный склочник Артобазан, взялся качать права. Пришлось звать на разборку их дядю Артабана. Его спросили в свойственной персидской нации манере: третьим будешь? Близкий родственник, полагая что речь идет как обычно о распитии на троих в подворотне пузыря водки, привычно крикнул:
Конечно, царем стал прославившийся своим последующим решением высечь море Ксеркс — не обижать же младшенького! (вдобавок стоящие за спиной узурпатора здоровенные мордовороты показывали дяде страшенные кулаки) и с той поры третейские суды победно шествуют по миру. Как чего, так сразу поднимается крик: зачем нам знающий судья-профессионал? Давайте сюда какого-нибудь левого дядю!
Мне совершенно не улыбалась роль третейского дяди. Нам бы чем-нибудь попривычней заняться: подлечить кого, по ходу напилив досок, сколотить кособокую, но дорогостоящую карету, на самый край можно пропеть очередную дурацкую песенку диким голосом или нарассказывать кучу похабных анекдотов — вот в этом я силен. А судить не горазд, вы уж меня от этого дела увольте.
Поэтому тут же начал предлагать этим сутяжникам достойные альтернативные варианты.
— Пусть вас боярин Богуслав судит! У него хозяйство изрядное, подчиненных много, привык за долгую жизнь судить да рядить. Вдобавок много лет воеводой пробыл.
Кандидатуру побратима сходу отверг Фарид.
— Воин всегда встанет на сторону другого воина! — мрачно изрек он.
Ладно, это может быть.
— Попросите быть вашим судьей протоиерея Николая! В нем Божья сила, не хуже любого ангела Божия вас рассудит.
Тут уже встал на дыбы Кузимкул.
— Хоть он меня чудесным образом и вылечил, я против! Про зороастрийцев священник и не слыхал поди никогда, а с мусульманами у вас вечно какие-то трения — то мы вас грабим, то вы нас. Он меня и слушать не станет, сразу на сторону перса встанет.
Тоже может быть, этих священников не угадаешь.
— Ладно, ваша взяла. Излагайте.
Сначала четко обосновал свои запросы Двурукий. Он на два месяца опаздывает на высокооплачиваемую службу в Византию — месяц они идут в горный кишлак, еще месяц Кузимкул добирается оттуда в Царь-град. Тут же спросил меня, бывал ли я в Константинополе? Мой ответ его полностью устроил — нет не бывал.
Поездка в Сельджукскую Империю будет очень опасной, страна просто кишмя кишит бандитами, а они большие деньги повезут, вдобавок охранник всего один будет, придется за персом приглядывать и днем, и ночью. Исходя из этого, Кузимкул хочет получать один золотой в день, итого всего шестьдесят таких монет получается. По дружбе может уступить до пятидесяти.
— Что-то очень уж большие деньги получаются, — осторожно заметил я.
— Чтобы меня заменить, несколько вооруженных конных охранников потребуются. Вот те да, те шкуру драть будут.
Потом выслушали Фаридуна. Никаких цен за охрану он не знал, но считал оплату в пятьдесят монет несусветно завышенной.
Я посидел, подумал. Потом сказал:
— Чтобы вас рассудить, мне нужно знать истинное положение дел. Неправду я сразу отличу от правды. Чтобы вы это поняли, нужны доказательства. Фарид все равно в делах не разбирается, поэтому вопрошать буду Двурукого.