Неожиданность
Шрифт:
Фрол отобрал себе самый дорогой меч. На мои глупые сетования на дороговизну, ответил, что такого булата по дешевке не сыщешь. Кроме замечательного меча, взяли мне арбалет, болты к нему, боевой топор, два ножа — один для еды, второй для боя.
Опять же для попаданца — православный крестик на шнурке, ложку, мешочек с солью, до перца я не охотник. Кроме того, переоделся. Купил рубаху, штаны, какую-то шапчонку, одобренную Кузьмичом, и стал неотличим от толпы.
Мы неспешно пошли к кораблику. У ладьи стояли какие-то посторонние люди с конями, переговариваясь
— С кем это ты биться собрался? — спросил он.
— Да вон лихие люди прискакали нас резать — вставляя болт, пояснили бывшему бойцу.
Кузьмич ошарашенно озирался.
— Меч вынимай!
— Но они же мирно стоят — пискнул Фрол.
— Порубят они тебя вообще с доброй улыбкой — добавил я масла в огонь. Враги, почуяв неладное, повернулись. Четверо с мечами, в кольчугах. Пятый, не экипированный для боя железом, негромко сказал, рассмотрев нас.
— Вот эти двое, — и показал на нас пальцем.
Тут все выхватили клинки, а я поднял арбалет. Сзади подоспела подмога — молоденький матросик с топором. И закипела сеча. Пришлые начали, бросившись вдвоем на Кузьмича и морячка, ко мне пошли еще двое, явно не считая самострел серьезным оружием. Жизнь их быстро разубедила.
Я опечалил первого, спустив тетиву. Болт ударил в живот, порвав кольчугу. Со вторым я начал биться свежекупленным топором. Противник превосходил меня и силой, и умением.
Тут набежал морячок и стал биться с напавшим на меня на равных. Моя неизбежная смерть получила отсрочку. Начал перезаряжать арбалет. Пора превзойти напавших хотя бы в количестве. А с обычным оружием мы мало чего стоим. Выпустил очередной болт. С пяти шагов не промахнулся. Сдавленный крик и мой несостоявшийся убийца, раненый в грудь, рухнул на землю.
Наш рыжик бился один с двоими. Фрол обрубил у одного кисть руки. Тот завыл и уселся на землю. Оставшийся прыгнул в сторону и очень быстро убежал. Мы пошли к пятому. Он по повадке было видно — не боевой, попытался тоже исчезнуть. В это время матрос кончал разбойника, не добитого Фролом.
— Эй, Дмитрий Иванович — сказал вальяжно рыжий — на коня не лезь. Пытать буду долго перед твоей смертью. Рассказывай все, что ведаешь.
— Да ничего не знаю — заюлила эта гнида.
Я вынул из-за пояса большой нож для боя.
— Дозволь, Фрол Кузьмич, ухо ему отрезать?
У гостя от чего-то вернулась память. Он затараторил, только успевай слушать.
— Это тесть ваш велел вас убить!
Борода обождал положенное время и задал неожиданный вопрос:
— Детям ее кто отец?
Поганец снова было заюлил.
— Да откуда мне знать…
Нож опять был вынут. Тварь быстро залопотала.
— Все трое от Яшки-конюшего!
Фрол понурился и пошел к ладье.
— Этого гада убить бы надо, — глядя в землю, печально высказался Кузьмич.
Ну нам, душегубам, лишь бы команду получить. Я дернул поганца за плечо — пошли. Он бежал рядом, просил и умолял,
— Заткнись, — мрачно сказал я — деньги давай. — Увесистый кошель подцепил к поясу. — Хозяину передашь — хочет жить, пусть отстанет от нас. Иначе убьем всех: его самого, дочь, внуков. С наемниками больше возиться не будем. Все понял?
— Да, да, конечно!
— Пошел вон — и дал ему пинка на прощанье.
Хорошо попугать всякую мерзость при расставании. Правда, тесть похоже крутой, и напугать его вряд ли удастся. Гаденыш уходил, оборачиваясь и ожидая удара в спину. По себе судит, понял я и решил использовать детское умение. Засвистел, заухал вслед. Как он побежал, порадовав сердце! Да, хорошо бы еще и обгадился на прощанье. Так, потихоньку и дошел до ладьи.
— Поскорей отчаливать надо — сказал мне капитан. — А то убитых полна пристань. Привяжутся местные власти, насидимся в порубе.
— Да, это верно — присоединился к его мнению Фрол.
— Но мы же правы! — стал бороться за правду я.
— Сидеть не меньше месяца и хорошо если оправдают. А может кому приглянется судно, или опознают кого из убитых, как сродственника какого-нибудь местного шишака, хана нам.
— Да, конечно, отходим.
Ладья плавно отошла от пристани и пошла против течения. Я уселся было за гребца, но был изгнан, так как Кузьмич грести не хотел, а другой пары мне не было. Хозяин корабля подозвал к себе.
— Друг твой не разговаривает, печалится чего-то, иди к нему.
— Мне парень ваш еще жизнь спас — сказал я.
— Второй справа — Петр — сразу ответил капитан.
Правильно, что подсказал — в горячке боя разглядеть матросика я просто не успел.
— А лошади там были?
— Продал их Петруха сходу, деньги у него.
— А мечи, кольчуги?
— В трюме.
Все было ясно. Подошел к Петру. Спросил — поговорим? Он встал, и мы отошли к корме.
— Деньги за лошадей я отдам.
— Две трети — уточнил Фрол. — Мечи и кольчуги продадим по пути, деньги делим так же.
— До Новгорода не подождем? — спросил я.
— Там железо дешевле, немцы возят — ответил напарник.
— Самая цена здесь — руда у них плохая, — добавил матросик.
— Твой самострел в трюме. Надо вам мечи и кольчуги подобрать — добавил Кузьмич.
Тут я заметил тряпку, красную от крови, на предплечье у матроса.
— Кто тебя ранил?
— Его я потом добил.
— Как же ты гребешь? — негодовал я.
— Да ранка плевая, уже и не чую — ответствовал этот доморощенный ратник.
— А перевязать завтра есть чем?
— Откуда? Я же не лекарь.
Вспомнились поганцы из 21 века, которые донимали с любой царапиной. Да, надо пугать этого оболтуса, который рану явно ничем и не залил. Гангрену в это время лечили только одним способом: отрезали руку. Поведал об этом пареньку. Фрол добавил масла в огонь.
— У нас в дружине троих ранили в руку. Выжил только один.
— Да откуда вам знать — ерепенился щенок.