Неожиданность
Шрифт:
— А сапожник тут есть?
— И не один.
Меня подвели к сапожнику.
— Кривые гвозди у тебя есть?
— Найдем.
— Самые маленькие, четыре штуки, — уточнил я.
— Есть.
— Прибей вот этот ремень.
Показал, куда вколачивать. Кривые хороши тем, их крайне трудно вырвать потом. Обувщик усомнился в крепости деки и корпуса. Что же делать? Тогда я ее на гриф прибью, а с другой стороны — приклею.
— Впрочем, — сообщил сапожник, — тут близко стоит столяр. Он с деревом работает, и скажет точно — можно ли колотить, и, если
Мастер продал кривых гвоздей, и мы пошли в указанную сторону. Краснодеревщика нашли быстро. Объяснили суть дела. Парни кричали и горячились больше меня.
— Давайте сюда вашу домру. — Повертел, подумал. — А что надо делать?
Я подал ремень и гвозди.
— Нужно прикрепить этот конец тут, а вот этот — сюда.
Столяр опять подумал.
— Не пойму, в чем трудность? Вас шестеро здоровых парней, неужели никто ничего делать не умеет? Или молотка нет? Так я вам дам немножно постучать.
Я посмеялся в душе: вырос в частном доме, отец тоже столяр-краснодеревщик. Молоток с топором в руках у меня сидят, как влитые.
— Трудность в том, что инструмент очень редкий и дорогой. Сломаем — не восстановим, — сообщил я ремесленнику.
Столяр с сомнением пробурчал, что, мол, такой-то сделаем. Ну, что же, повеселим новгородского Страдивари. Я прошел за прилавок, сел на хорошо сделанную табуретку, закинул ногу на ногу, пристроил домру поудобнее и начал играть.
— Ну, эта песня немецкая. Мне наши и ближе, и родней.
Спел нашу, народную, исконно русскую: «Вдоль да по речке». В общем, ой, да люли! Плотник сидел обалдевший. Песню про автономное плавание сизого селезня уверенно можно было включать в репертуар. Я перестал петь и проиграл то же самое без моего голоска. Звучала только моя новая прелесть.
— Впечатляет, как домра музыку выдает?
— Да-а…
Столяр бережно взял музыкальный инструмент в руки, повертел. Высказал свое мнение.
— Знатная вещь! Ну, вот это, — берясь за гриф — дуб. Очень крепок. Любые гвозди выдержит. И два, и три. В воде только крепнет. А вот это — произнес он, крутя в руках корпус — ясень. Но сделан как-то хитро…
— Он склеен из очень тонких кусков дерева — вмешался я. — А перед этим его изгибают, как — не знаю. В деку давай колоти, столяр.
Тот пришил ремень на один конец с двух сторон.
— Ладно, а где взять хороший клей?
— А что клеить-то?
Показал кожу и ясень.
— Это казеиновый или рыбий. Мездровый будет слабоват. Рыбий ужасно дорог, да он тебе и без надобности.
— А где взять?
— Их лавка в самом конце этой улицы.
— Мы знаем, — загалдели музыканты.
И, простившись с русским мастером струнных инструментов, пошли дальше. Есть уже ужасно охота. Кстати, пока не забыл. Остановился.
— Ребята, я вам денег должен.
Отсчитал им рубль. Они радостно загалдели.
— Что-то много даешь, договаривались на полтинник.
— Ваш дудочник играл при толпе для спорщика.
— Да мы тоже так можем!
— Это потом рассчитаетесь, между
Парни потупились.
— Еще вчера, утром.
— Чего-то давно. Пост что ли такой?
— Денег не дают! Целый день бродим, все ноги уже оббили. А в кошеле — на одну кружку кваса. Если бы не ты, только и идти воровать.
Да, дела веселые…
— Ребята, может вместе походим? Поиграем, попоем?
Буря восторгов и объятий. С трудом вырвался.
— Только одно условие.
Они стихли.
— Меня слушаемся — я старший. Если вы делаете что-то свое, расстаемся, играйте сами.
Более тихо, чем перед этим, молодежь согласилась с моим диктатом.
— Конечно, мастер. У тебя — опыт, знания…
Я опять заговорил.
— Сейчас купим кое-какую мелочь и обедать. Кто может против?
Все были за. Мы прошли через рынок. Ребята не удержались схватили с голодухи по пирожку. Я обошелся без этого, надеясь на скорое посещение харчевни. По ходу купили мне небольшую (как в прошлой жизни!) сумку. Я тут же сложил в нее все, кроме домры. Купили казеиновый клей. Туда же! Выйдя с рынка, увидали кузницу. Зашли. Я показал кузнецу домру. Пощипал струну:
— Такую вот сможешь сделать?
Тот не удивился. Видимо видел и раньше. Вытер руки какой-то грязной тряпкой. Потрогал, почерневшей от кузнечной работы, лапищей струну.
— Такие я уже делал, — сказал он глухим голосом. — Скоморохи забегали недавно — у них такая же лопнула. У меня кусок остался.
— Покажи.
Он прошел за наковальню, погремел там чем-то и вынес кусок проволоки. Пощупал: по длине один в один, но толще моей гораздо.
— Толстовата, — сказал я.
— Молодец, заметил.
— И что делать?
— Сейчас доведем ее до ума.
Подручный ухватил будущую струну клещами и понес к огню.
— Платить сейчас будешь? В долг делать не буду.
— Деньги есть. Думаю, сразу закажу струны три.
— Одну сейчас выдам за полтинник, две завтра, после обеда. С тебя будет еще полтинник.
— Сейчас сделаете все три, рубль отдам сразу.
Подмастерье притащил раскаленную проволоку, они взялись колотить по заготовке. Я от грохота вышел с ребятами на улицу. Один из молодых высказался, что проще отдать кузнецу полрубля, да и пойти.
Молодцы ждали ответа.
С таким подходом я боролся еще в брежневскую пору.
Подрабатывал в «Скорой помощи», там платили побольше, чем в больнице травматологу. Завелась там наглая бабенка в бухгалтерии. Раз недоплатила мне в получку. Я, посчитав все прибавки, добавки и вычеты по расчетному листу, это быстро понял. У медиков заработная плата, особенно в Скорой, рассчитывается посложней, чем в других местах — колеблется количество отработанных часов, отдельно ночные, праздничные, доплаты за стаж, за категорию, колесные, праздничные, больничные. Конечно, новенькие бухгалтерши ошибались. Я посчитал, нашел ошибку и пошел в бухгалтерию. Она все внимательно проверила, посоветовалась с главбухом и заявила, что сумма-то, мелкая!