Непарадигматическая лингвистика

Николаева Татьяна Михайловна

• Удвоенное но может выполнять функцию отрицания: Но, но! Все было не так, как Вы говорите и под.

• В западнославянских языках но выполняет функцию противопоставления (как считают этимологи, более позднюю, вторичную, при которой это значение возникает под влиянием противительного но < пъ). Словацкий: Jaz sem hotel, no ti ne.

Примарной партикулой под номером 8 мы считаем партикулу no/nu.

• Она выполняет функцию междометия. Русский: Ну, побежали! Ну, братья, помогайте!. Польский: Nu, kiedy juz inaczej byc nie moze, otoz tak pуjd'zy. Словенский: Nu tedaj, vi bogati, placite se! и т. д.

Уже говорилось выше о том, что Р. Ф. Касаткиной обнаружено в русских говорах у этой партикулы значение не только междометия, но и противительного союза [Касаткина 2004]. Сходное значение находят и в старосербском, и в дубровницких текстах: Tako gorim vas u sebi, nu moj oganj skroven stoji.

Однако существенным обстоятельством в пользу определения данной партикулы как примарной является тот факт, что она может (хотя и в слабой степени) являться базовым элементом деривативной цепочки – см. русское Ну же!, Ну те ка!, Ну-ка!, Нуте (с). Возможно и более сложные комбинации, например: Я просила его, ну а он не согласился.

Деривативные расширения этой партикулы по славянским языкам известны: nuj (польский), нумо (украинский), нудер (сербский).

Как и в случае других общеславянских партикул, в данной ситуации существуют два противоположных подхода: 1) все партикулы с консонантной опорой n– объявлять восходящими к «детской» речи (Lallw"orter); 2) считать, что эти партикулы восходят к «застывшим» формам местоимения – демонстратива *ono/eno.

9. Примарной партикулой под номером девять мы считаем адверсативный союз no/пъ. В последней форме он представлен в старославянском, древнерусском и украинском. Например, старославянский: Не умрьтъ бо дьвица нъ спитъ; l вы чисти єстє нъ нє вьси; древнерусский: Не бяшє мира мєзи ними нъ рать; Не бояринъ но простъ сий человкъ; Аще кто отьца ли матєрє не послушаєть, но смєрть приимєть и т. д.

Более подробно об этом союзе написано нами в этой же книге в главе второй (§ 2. Союзы).

Таким образом, в нашей работе выявляется некоторая неизбежная искусственность разделения n-овых партикул на несколько самостоятельных единиц, определяемых в качестве примарных. Но если вернуться к заданным выше нами правилам, то это разделение неизбежно. И все-таки в этой единой для всей цепочки консонантной опоре чувствуется общий «негативный» (включая «неопределенный», то есть не– определенный) смысл. См. в первой главе о финно-угорских n-овых местоимениях в книге К. Е. Майтинской [Майтинская 1982].

В [ЭССЯ 1999а] представлена как союз. «Преобладает мнение о принадлежности праслав. союза *nъ к гнезду и. – е. *nu ’теперь’. Анализ всех версий привел авторов последнего исследования (? – Т. Н.) к выводу о междометной природе *nъ и о его связях с приведенным материалом на уровне элементарных соответствий» [125] .

10. Примарной партикулой (также в двух фонетических вариантах) является партикула se/sb [126] .

125

Чувствуется некоторое стремление признать первичность данного «союза» и в то же время написать нечто уже не совсем понятное.

126

Несомненно, от этих двух вариантов одного инварианта отличается форма рефлексива se/se, восходящая к корню *sue-.

Авторы ряда Этимологических словарей обособляют и разделяют эти варианты, опираясь на разность их функций: se чаще выступает как междометие, а sь – как указательное местоимение. Однако, рассматривая предыдущие партикулы и квалифицируя их как примарные, мы (напоминаем) обращали внимание на два их свойства: а) функционировать изолированно и б) входить в деривативную цепочку. То, как именно функционирует партикула, не требовало для нашего определения однозначной корреляции: форма – смысл; более того, как видно было из предыдущего изложения, мы рассматривали каждую партикулу на фоне всей славянской семантической палитры, допуская для нее самую различную семантико-синтаксическую функцию.

• Итак, прежде всего эта партикула функционирует как «междометие» [127] : старославянский: сє ангелъ господинъ въ сьн гавис му; они идош и сє звзда идашє прдъ ними; др. – русский: Сє азъ Мьстиславъ, Володимиръ сынъ; Се обдъ мои уготовахъ; украинский: Се твой пришол до тебе батько; Чом се хата не метена?и т. д.

• Форма sь выступает как самостоятельное местоимение или как часть деривативной цепочки: се-й, с-е-го, по с-ю пору, си-ю минуту. Кроме того, эта партикула может занимать как инициальную, так и конечную позицию: се-годни, но вече-ро-сь, утро-сь; ср. древнерусское си-ночь, сербское си-но, македонское си-нока и т. д. Она может занимать и центр: др. – русское: по-ся-мєст / по-ка-мєст и под.

127

Именно так полагают авторы [Etim. slov. 1980: 595], однако, судя по примерам, функцию этой партикулы можно определить как функцию сентенциальной указательной частицы со значением ’вот’.

В принципе эти два отмеченных выше фонетических варианта одной партикулы могут быть все же разведены: по форме и по функции. Но вопрос этот тоже не так прост. Во-первых, сентенциальный демонстратив не всегда легко строго отделить от демонстратива, относящегося к словосочетанию. Во-вторых, даже такая как будто бы очевидная форма, как сего (трактуемая как генитив от с), может быть разложена как сочетание двух частиц: се+го; см. выше в анализе работы К. Шилдза о происхождении славянской частицы -* го.

В главе первой настоящей монографии говорилось о том, что в книге «Функции частиц в высказывании» [Николаева 1985/ 2004] при определении функций славянских частиц в их многообразии наиболее «нагруженными» оказались частицы с t и s консонантной опорой. Обе они прежде всего функционируют как показатели определенности / неопределенности, точнее сказать, как показатели и определенности, и неопределенности, при этом, в пределах славянского мира, один язык больше «предпочитает» s-основу (например, польский), а другой – t-основу (например, болгарский).