Непобедимые
Шрифт:
«Ничего, – вспомнив о муже, подумала Римма, – Витя поможет мне расслабиться: сделает массаж, нальёт ванну, вкусно накормит, и все проблемы останутся позади. А в следующем месяце, даст бог, машины починят, и проколов в работе станет намного меньше».
Улыбаясь своим мыслям, женщина вошла в подъезд, отперла дверь квартиры на первом этаже и удивилась непривычной тишине. Дети не встречали её, как обычно, восторженными взвизгами, мужа она тоже не наблюдала.
«Наверное, уснули», – несколько разочарованно подумала хозяйка и прошла в спальню.
Увиденное там заставило её замереть. Покрытые синяками и ссадинами, напуганные, но молчавшие мальчики сидели, привязанные к батарее, а Виктор, развалившись в кресле, читал газету. Он посмотрел на застывшую жену, и глаза его потемнели.
– Где ты шлялась? – ровно и зло спросил он.
– Я работала, – растерянно ответила та.
– Работала, значит?
Мужчина поднялся и шагнул вперёд.
– А то, что я пашу и устаю, как пёс, для тебя не имеет значения? Почему я прихожу к пустому холодильнику, а? Почему не выстирано и не поглажено бельё, и вокруг кавардак? Почему эти зверёныши…
Он кивнул на сжавшихся детей.
– … почему они мешают мне отдыхать? Разве мы не говорили об этом? Или тебе показалось мало?
– Витя, да ты что, – слабо возмутилась Римма, не понимающая, что происходит, – белены объелся? Мы же делаем всё вместе в выходные и…
Она не закончила. Тяжёлый мужской кулак врезался женщине в лицо, рассекши губы, слёзы брызнули из её глаз, и она закричала. А Виктор не останавливался. Каждый взмах руки уничтожал прежнюю боль, рождая другую, более сильную и пронзительную. И вскоре Римму накрыла темнота.
Хита подскочил на кровати. Он услышал, как щёлкнул турнирный счётчик, и отклонение было явно не в пользу Добра. Ухо Канти не улавливало звуки движения космических шестерёнок, но, увидев, в каком состоянии находится возлюбленный, гений встревожился.
– Милый, что случилось? – стряхнув остатки сна, поинтересовался он.
– Ахита что-то придумал, – угрюмо ответствовал мужчина. – На его чашу весов один за другим сыплются очки, а значит, пришло и наше время.
Тяжело вздохнув, Канти посетовала:
– Ну, что ж, пора прощаться с этой оболочкой, а жаль…
– Зачем? – удивился Хита. – Пока ты на Земле, можешь оставаться в ней.
– Но как тогда я смогу тебе помочь?
– Только любовью и пониманием, – нежно целуя женщину, ответило Добро. – Я не возьму тебя с собой.
Канти недоумевающее захлопала ресницами.
– Почему?
– Это опасно.
Гений расхохотался и, мгновенно усыпив свой сосуд, выскользнул наружу.
– Но я бессмертна, как и ты. Так что мне может угрожать?
Улыбнулся и Хита, с лица которого не сходило выражение озабоченности.
– Совсем забыл, – промолвил он, осторожно гладя золотые волосы любимой, обрамляющие маленькое личико. – Тогда идём. Возможно, ты заметишь вещи, на которые я не обращу внимания.
На сборы не потребовалось много времени, и вскоре светловолосый мужчина в белом, держа сидящую на плече спутницу за руку, вышел в ночь, полную зловещих тайн.
В мрачном, тесном подвале плакал ребёнок. Мальчик лет восьми, потирая ушибленную ногу и не переставая лить слёзы, периодически принимался взывать о помощи. Но крики звучали всё реже, ведь он уже понял, что его никто не услышит.
Парнишка не мог поверить, что беда случилась именно с ним. И Коля… Коля – его вернейший друг, с которым они пришли играть к полуразрушенному дому, не только не помог ему, но и забил камнями спасительный лаз. Жертва пыталась расшатать преграду, но с внутренней стороны зацепиться было не за что, поэтому Лёша, так звали мальчика, лишь расцарапал руки в кровь, и к боли в разбитой коленке прибавилась другая – в изъязвлённых ладонях.
Алёша снова закричал, зовя маму. Захлёбываясь рыданиями при мысли, что умрёт здесь от голода и жажды и никогда больше её не увидит, он, вопреки всему, всё же надеялся, что самый любимый человек обязательно отыщет сына.
Он ошибся, нашли его другие. Внезапно у подвального окна послышалось:
– Хита, похоже там плачет дитя. Только как оно туда попало?
Женский голос, прозвенев, как колокольчик, стих, и зазвучал низкий, но благозвучный мужской:
– Эй, кто тут?
Мальчик набрал полную грудь воздуха.
– Дяденька, тётя, спасите меня, – во всю силу лёгких позвал он.
Кирпичная кладка затряслась, камни, один за другим, вылетели из отверстия, и в проёме показалась светлая голова.
– Тебе помочь или ты сам?
– Сам, сам, – обрадовано ответил Лёша и, постанывая, выбрался наружу.
– Как это получилось? – кивая на зияющую дыру, поинтересовался спаситель.
И мальчик всё ему рассказал.
Брезжило утро. Хита и Канти, подлечив ребёнка и отведя того к матери, направились к дому, где застали Ахиту. Расположившись в неудобном, шатком кресле, он дремал, а Антака сидела за столом и, подперев голову рукой, рассматривала спящего.
– Устал, да? – войдя, рявкнул Хита, заставив людей подскочить от неожиданности. – Гадостей натворил, можно и расслабиться?
– Вы и так долго отдыхали, – потягиваясь и ухмыляясь, ответствовал тёмный, – пора за дело.
– И что ты затеял на сей раз? – нежным голосом поинтересовалась Канти.
Ахита изумился:
– Фу ты, а я думал, что Хита ушёл без тебя, – показав на занятую сосудом гения постель, произнёс он.
Пожав плечами, тот проскользнул в оболочку и поднялся с одра в любимом Хитой облике.
– Терпеть не могу втискиваться обратно, – посетовал он. – Тесно, мокро, скользко, и к этому не сразу привыкаешь.