Непобедимые
Шрифт:
– Знать бы ещё, где он – настоящий ад, – задумчиво произнёс Ахита. – Скорее всего, в нас самих.
Пока Зло переводило дух, остальные участники турнира колесили по миру. Хита не вмешивался в дела человечества, он обещал сохранять нейтралитет до возвращения противника, а пока с большим удовольствием наблюдал за жизнью на Земле.
– Но ведь не так всё и скверно, – говорил он коллегам, – нам только кажется, что дурного здесь больше, чем хорошего. Посмотрите, каких удивительных особей мы встречаем, и их гораздо больше, чем тёмных.
Антака и Канти не соглашались.
– Чудак ты, – возражал гений, – вспомни о законе равновесия. Да, возможно, добро в людях доминирует, и таковых больше, но беда, что у власти на планете стоят именно плохиши. Один их приказ стоит тысяч возражений твоих подзащитных. Посмотри, с каким трудом последние отвоёвывают крохи добродетели.
Оглядев земной шар космическим оком, Ахита огорчённо вздыхал:
– Ты права, Канти.
И решительно говорил:
– Потому-то я и должен быть тут. Иначе мою паству окончательно раздавят.
– И тебя вместе с ней, – хихикала Антака, – ведь здесь ты слабеешь. Вот увидишь, вернётся Ахита, отсыплет людям горячих, и ты с ним не справишься.
Хита не реагировал на провокации Смерти, но Канти злилась, и исподволь настраивала компаньона на расставание с тёмной сущностью. Она считала, что Антака лишает Добро уверенности в себе, и то, став почти человеком, действительно, может проиграть битву со Злом. А победу гений считал делом чести.
Но проблема заключалась не только в этом. Канти осознавала, что испытывает к соратнику вполне земное чувство, называемое любовью, и прекрасно понимала, что после турнира ей не стать его избранницей. Каким бы простым не казалось это высшее существо, оно принадлежало сферам, куда путь девушке был заказан.
Поэтому она хотела получить своё здесь – на Земле, чему очень мешала Антака. И, желая ту удалить, Канти лишь потакала своему потаённому желанию овладеть Хитой, пока есть возможность.
Гению удалось избавиться от помехи: мужчина согласился с его доводами, Смерть на время покинула пару, присоединившись к другим жнецам, и Канти начала наступление.
Ахита отдыхал в своём личном аду, сильно отличавшемся от созданного воспалённым воображением христианских церковников. Котлы и сковородки пекла не предназначались для истязания грешных душ, а были лишь утварью для приготовления горькой духовной пищи обречённым на вечные муки: совести, нереализованности, неразделённой любви.
Многие годы в вечной ночи галактик подчинённые Зла готовили сожаления, угрызения, смешивали слёзы и пот, выливая это варево на головы жертвам: как мёртвым, так и живым. При этом последние, ещё недавно неунывающие и весёлые, хирели, не понимая, почему мысли их вдруг стали горше, а страдания сильнее.
А сейчас и сам владыка преисподней пошёл по их стопам, предавшись печали. Что за узы связали его с Землёй, он не знал, тоски своей не понимал, но полностью избавиться от человеческих чувств не мог. Не выдержав напряжения, желая развеяться, он принялся собственноручно готовить ядовитый коктейль душевных мук, щедро одаривая ядрёной отравой без того угнетённых подопечных.
Когда же это перестало приносить удовлетворение, Ахита, решив, что достаточно натешился чужими бедами и вновь готов к битве за первенство, ринулся через Вселенную к манившей его жёлтой звезде, дарящей тепло и свет незабвенному зелёно-голубому шарику.
Ну, а что же Добро? Оно наслаждалось обычной жизнью. Канти добилась своего, ей удалось соблазнить Хиту, поселившись в теле земной женщины. Мужчина изведал страсть, и без ложного стыда признал, что это ему понравилось.
Девушка тоже находилась на вершине блаженства. Возлюбленный осыпал её цветами и ласками, нежил уши словами признаний и искренне заботился о её благополучии. Они всё больше сближались, и миг, когда перед затуманенными глазами обоих предстало Зло, стал самым неприятным моментом в их вечной жизни.
Увидев томно раскинувшихся в постели людей, Ахита расхохотался.
– Вот как надо расслабляться, – веселился он, – а не по старинке, как я, издевавшийся над безответными греховодниками.
– Злу иного не дано, – вскакивая и заворачиваясь в простыню, огрызнулась Канти.
Приподнявшись на кровати, Хита потянул девушку к себе, и она, не устояв на ногах, упала в объятия мужчины. А тот сердито сказал:
– Не трогай святого, Ахита. Мы с Канти любим друг друга, и наши отношения не имеют ничего общего с низменными потребностями, о которых ты говоришь.
Собеседник перестал смеяться. Расширенными глазами он смотрел на пару, внезапно осознав, что, полюбив, враг обрёл неодолимую силу. Первым порывом Ахиты стал отказ от борьбы, но он сдержался и, укоризненно взглянув на противников, хрипло поинтересовался:
– Антака где?
Те дружно пожали плечами, а мужчина, хмыкнув, развернулся и вышел, отправившись искать напарницу. Оставшиеся переглянулись, и Хита, прошептав: «В последний раз», приник к губам Канти.
Глава 5. Чужаки
С тех пор, как Ахита вернулся из ада, не произошло ничего примечательного. То ли Зло решило, что сопротивление Добру бесполезно, то ли выжидало, но весь следующий месяц человек в чёрном ничего не предпринимал.
Пользуясь затишьем, Хита и Канти продолжали любить и холить друг друга под недоброжелательным взглядом Антаки, ревновавшей воплощение света к маленькой сопернице. Ахита, напротив, относился к чувством пары с трепетом, как к непонятному и недоступному ему явлению, и нередко деликатно оставлял влюблённых наедине, за что те мысленно его благодарили.
Но тьма не была бы тьмой, если бы бездействовала, не пытаясь подмять мир под себя, и её представитель, несомненно, вынашивал преступные замыслы, но так, что этого никто не замечал. Он подолгу отсутствовал, и сама Смерть не знала, где пропадает её партнёр. А тот готовил материал.
Римма возвращалась с работы. Сегодняшний день оказался тяжёлым даже для привычной к физическому труду женщины. Широкие рулоны искусственного меха, которые работники цеха раскатывали в поисках брака, оттянули руки, а спина и ноги ныли от тяжести переносимого с места на место груза.