Непокорная тигрица
Шрифт:
Это была явная ложь. Губернатор заваривал этот чай только для особо важных гостей, желая удивить их. Он не стал бы понапрасну тратить столь драгоценную смесь. Обвинения Чжи-Гана тоже не имели под собой никаких оснований, однако палач еще сильнее прижал нож к подбородку Бая и сделал вид, будто собирается нанести ему смертельный удар.
— Глупец! Я знаю, что в него подмешана отрава белых людей. Она ослабляет волю человека, и у него сразу же развязывается язык.
Бай испуганно смотрел то на Чжи-Гана, то на дверь. Он никак не мог понять, куда подевались его охранники. Похоже, Цзин-Ли позаботился о них. Отвлечь ленивых
— Признавайся во всем, губернатор, — произнес Цзин-Ли. — Только так ты сможешь спасти свою жизнь.
— Признаваться? — заикаясь, пролепетал Бай. — В чем признаваться?
— Нам все известно. Мы знаем, что ты находишься в сговоре с императором, и вы хотите отравить все население Китая...
— Нет!
— Мы знаем, что ты покупаешь у белых варваров опиум и продаешь его китайским беднякам, которых поклялся защищать.
— Айе... — Они так и не поняли, что хотел сказать губернатор, но по его лицу было видно, что он признает свою вину.
— И рабов тоже покупаешь, — продолжал свою обвинительную речь Чжи-Ган. — Девушек, цвет Китая, ты продаешь белым! И помогала тебе в этом та крыса, которую я убил сегодня утром.
От злости глаза губернатора налились кровью, но он обеими руками вцепился в Чжи-Гана и умоляюще прошептал:
— Это не я...
— Мерзкая собака! Неужели ты не понимаешь, что мы уже все знаем? Или ты думаешь, что я убил работорговца, предварительно не добившись от него признания? Нам все известно о твоих преступлениях! — воскликнул Чжи-Ган, а затем, понизив голос, нанес последний удар: — Я — императорский палач! Я имею право убить тебя за совершенные тобой преступления.
Он увидел, что губернатор несколько оправился от шока и теперь, прищурившись, внимательно рассматривал лицо Чжи-Гана.
— Но... но... — пробормотал Бай и побелел как полотно. — Но палач носит очки! — наконец произнес он. — Мне об этом сказал Ле-Цзы!
Чжи-Ган ухмыльнулся.
— Если ты хочешь, то я надену очки.
Губернатор что-то бессвязно пробормотал, обводя глазами комнату. Его охранники так и не появились. Чжи-Ган позволил ему еще немного понервничать и начал свой допрос.
— Расскажи мне о тех девочках, которых ты продал.
— Да это дело и гроша ломаного не стоит! — пробормотал Бай. — Крестьянские девочки, которых продали родители... — Он так и не закончил, онемев от изумления, когда Чжи-Ган пустил ему кровь. Алое пятно на лезвии поблескивающего в свете фонаря ножа становилось все больше и больше.
— Это просто безобразные крестьянские девчонки, — прошептал губернатор. — Ни одной, которая была бы достойна внимания...
От гнева у Чжи-Гана потемнело лицо и задрожали руки. Он едва сдерживался, чтобы не перерезать горло этому ублюдку. Бай просто мерзавец, порочащий звание губернатора, и важный винтик в системе нелегальной торговли людьми, которую пытался уничтожить император. На самом же деле Чжи-Гану было невыносимо тяжело даже на какую-то минуту представить, что эта ужасная система поддерживается Сыном Небес. Но он объявил себя преданным слугой вдовствующей императрицы, а это значит, что гнездо коррупции, находящееся во вражеском лагере, то есть в лагере ее сына, должно быть уничтожено.
И все-таки Бай обладал очень важной информацией, поэтому Чжи-Ган, которому порядком
Цзин-Ли молча пересек комнату и подошел к дрожащему от страха губернатору.
— Кто купил этих девочек?
Губернатор не ответил, и Цзин-Ли, накрыв ладонью руку Чжи-Гана, слегка надавил на нее. Только сейчас Чжи-Ган понял, как крепко он сжимал шею губернатора. Этот человек не посмел произнести ни звука, боясь, что палач перережет ему горло. Однако Чжи-Ган так и не смог ослабить хватку. Вместо этого он наклонился вперед и прошептал то, что ему хотелось громко крикнуть:
— Знаешь ли ты о том, что убиваешь Китай? Каждая взятка, которая согревает твое тело, забирает еду у других людей. Каждый раз, когда ты куришь трубку с опиумом, ты открываешь двери Китая для белых грабителей, уничтожающих нашу страну. Ты хуже собаки, потому что ты продаешь наших детей белым дьяволам. За это ты поплатишься жизнью, губернатор Бай. — С этими словами Чжи-Ган потянулся к поясу, снова собираясь вытащить ножи и покончить со всем этим, однако ему помешал Цзин-Ли.
Желая предупредить об опасности, друг посмотрел ему прямо в глаза, как бы говоря: «Не нажимай на него слишком сильно. Численный перевес на их стороне, а наши друзья сейчас далеко отсюда».
Чжи-Ган тяжело вздохнул. Коррупция уже давно стала неотъемлемой частью Китая. Она существовала еще во времена правления династии Цинь. Один человек, тем более такой, как Чжи-Ган, был не в силах искоренить это зло, несмотря на то что он ощущал жгучую потребность внести в благородное дело посильную лепту. Вот и сейчас, осознавая, что Цзин-Ли прав, он был вынужден остановиться. Презрительно фыркнув, палач отошел в сторону и повернулся спиной к негодяю, не без помощи которого была продана его сестра.
— Ты можешь спасти свою жизнь, губернатор, — тихо произнес Цзин-Ли, стараясь, чтобы его слова слышали только они втроём. — Расскажи нам об этих девочках. Куда их увели отсюда? Кто купил их?
— Я... я знаю только три места. Это бордели в Шанхае, где... где меня обслуживали бесплатно.
— Назови их.
И Бай все рассказал, причем с такой легкостью, как это обычно делают постоянные клиенты. Чжи-Ган не сводил с него своего пронзительного взгляда.
— Когда ты приходил туда заниматься развратом, как ты мог смотреть в глаза этим девочкам? Узнал ли ты в них детей твоих слуг, которые приносят тебе воду, и детей крестьян, которые выращивают для тебя хлеб? Видел ли ты их? Вспомнил ли ты их, когда шарил у них между ногами?
Губернатор недоуменно смотрел на него, явно не понимая, о чем он говорит. Чжи-Ган терпеливо ждал, когда он ответит ему.
— Но они всего лишь крестьянские девчонки, — наконец выдавил из себя Бай.
Чжи-Ган отреагировал молниеносно. Он прыгнул вперед и, сам не сознавая, что делает, перерезал этому мерзавцу горло. Второй раз за сегодняшний день он убил человека в порыве неистовой ярости. На этот раз кровь полилась на пол, а не на лицо женщине.
— Черт возьми! Дерьмо собачье! — закричал Цзин-Ли и отпрыгнул в сторону. — Ты считаешь своим долгом убивать каждого смердящего пса, который повстречается на твоем пути? Так ты скоро превзойдешь самого генерала Кэнга по количеству трупов. И что же мы теперь скажем его женам?