Непозволительно отважный

Белитц Беттина

– Ты так ужасно кашляешь. Ты что, простыла?
– Мама вытащила баночку с тигр бальзамом из кармана своего халата и решительно расстегнула мою верхнюю часть пижамы. Я была в ужасе, чтоб защищаться.

– Я не кашляю, - выдавила я из себя, потому что мама уже начала, втирать бальзам мне в грудь. Теперь Леандеру нужно будет в любом случае оставаться там, где был, независимо от того, как он мёрз там внизу.

– Дорогая, я ведь слышу уже всю ночь, как ты кашляешь. Ах, уже вторую ночь. Мне это совсем не нравится. Завтра я вызову доктора Хиршхорн.

Тигр

бальзам пах так резко, что я действительно закашляла. Но я могла бы поклясться, что до этого ни разу не кашлянула, ни сегодня ночью, ни вчера - а это допускало только один вывод: Мама слышал либо призраков, либо Леандера. Что примерно было одно и то же. Было ли это возможно? Что она его слышала? Или его кашель закрался в её сновидения?

– Тебе не нужно вызывать врача, я чувствую себя хорошо.

– Не спорь, моё сокровище.
– Мама наконец прекратила истязать мою грудь, застегнула снова верхнюю часть пижамы и натянула одеяло до самого подбородка.
– Завтра ты лишь тогда пойдёшь в школу, когда врач на тебя посмотрит. Если ты вообще туда пойдёшь.

Я не стала больше возражать, потому что быть освобождённой на один день от школы, как раз мне подходило. Мне нужно было, наконец-то, хоть раз выспаться, и уже сегодня утром я должна была заставить себя, оставить Леандера одного. Мои опасения подтвердились: Когда я вернулась домой, он ничего не съел и почти ничего не выпил. Его футболка с лосем снова была на спине вся мокрая от пота. Наверно температура весь день едва спадала.

Мама чмокнула меня в лоб, выключила свет и исчезла с шуршащей ночной рубашкой из моей комнаты. Сразу же я протянула руку рядом с кроватью вниз, потому что Леандер, после своего падения, не произнёс больше не звука.

Но к моему облегчению он схватил мою руку, как только я коснулась его, и с её помощью подтянулся вверх. Не успела я досчитать до трёх, а он уже снова устроился уютно под моим одеялом. Я могла отчётливо чувствовать, что он пытался подавить свою дрожь.

В темноте я ощупала прикроватную тумбочку и нашла, что искала: Небольшую баночку с тигр бальзамом. Мама оставила её здесь. Вслепую я захватила кое-что пальцем и растёрла остро пахнущую пасту на горящей груди Леандера.

Он вздрогнул, потому что для него она должна была казаться холодной, но он не дрожал, как делал это раньше. Вообще, с того времени как заболел, преимущественно молчал, ни причитал, ни жаловался и именно это было то, что причиняло мне самое большое беспокойство. Если Леандер не произносил речей или не разглагольствовал о своём теле, то должно быть был серьёзно болен.

Остаток короткой ночи, беспокойной, прошла как и первая половина. Я проснулась, как только звучный голос доктора Хиршхорна раздался в коридоре. Значит, мама исполнила свою угрозу!

В этот раз я не сбросила Леандера торопливо с кровати, а разбудила, нежно потрясся, из его лихорадочной дрёмы, чтобы он сам упал с матраса.

Я не очень хорошо себя при этом чувствовала, отсылая его как собаку, но ещё более плохое чувство будет обеспеченно мне и всем участникам, если доктор Хиршхорн нащупает в моей кровати невидимое тело.

Леандер рассказывал мне ужасные истории о семьях, чьи члены в один момент все стали сумасшедшими, потому что в их среде был обнаружен охранник с телесным проклятьем.

Хотя я и не очень-то верила в эти сказки, потому что Леандер любил также рассказывать, что он единственный охранник с человеческим телом на много миль вокруг, но не нужно излишне испытывать судьбу. Я, как можно быстрее, докажу доктору Хиршхорну, что нахожусь в добром здравии и тогда Леандер, как по мне, так может заползти снова в кровать.

– Доброе утро, маленькая Люси.
– Испуганно я повернулась к двери. Не постучав, господин Хиршхорн зашёл в мою комнату, а я считала, что даже с мамой это граница допустимого, с посторонним же человеком вообще неприемлемо.

Я могла бы как раз быть голой. Хорошо, этот мужчина уже много раз видел меня полуголой или даже голой, но то, что он одетый, стоял посреди моей комнаты, в то время, как я, в тонкой пижаме, лежала в кровати, давало мне неприятное ощущение.

– Я уже не такая маленькая, - ответила я раздражённо и села, натянув одеяло до самого подбородка.

– Видите, она мёрзнет, бедняжка, - произнесла мама, которая снова истолковала ситуацию совершенно неверно.

– Прекрасно, Люси. Тогда позволь мне прослушать твою грудь.
– Ему пришлось вырывать одеяло у меня из пальцев, приложив небольшое усилие, чтобы я нехотя отпустила его, и мне нужно было заставить себя, после некоторых колебаний, расстегнуть верхнюю часть пижамы настолько, чтобы он мог приложить холодный конец стетоскопа к моей коже. Сразу же по моему телу прошла мелкая дрожь, что дало для маминого озабоченного выражения лица ещё больше пищи.

– Глубоко вдохни, Люси, а теперь кашляй!
– Я немного покашляла, без всякого азарта, но в тоже время под кроватью раздался лай. На лбу мамы появились морщины от печали.

– Вы слышите это, господин доктор? Она всю ночь так кашляла, всю ночь ...

Доктор Хиршхорн поднял вверх руку, показывая этим, чтобы мама притормозила, потому что если она и дальше продолжит вопить, то тот не сможет услышать, что происходит в моих бронхах.

– Хм, - сказал врач задумчиво после нескольких минут молчаливого прослушивания.
– Хм.

Проверяющий взгляд в моё горло, уши - которые собственно должны были бы быть воспалены, потому что они ими всегда были, когда я болела, в мои глаза, быстрое прикосновение ко лбу.

– Хм-хм-хм.

– Что вы имеете в виду под «хм»?
– вырвалось у мамы, которой явно понадобилось много сил, чтобы так долго молчать.
– Это очень скверно? Ей придётся ложиться в больницу?

– Нет. Нет, я думаю, нет. Лёгкие и бронхи чистые.
– Чистые? Это звучало ужасно. Я ведь не была животным!
– Никакой слизи. Никакого шума. Вы говорили сухой кашель? Всю ночь?