Неприкаянный
Шрифт:
Девчонка некоторое время молчала, недоверчиво глядя на меня, но в итоге лишь спросила:
– Когда выдвигаемся?
– Завтра рано утром. Надо бы выспаться.
Мы ушли немного вглубь леска, разбили лагерь и поужинали, не разжигая костра. Трапеза получилась лёгкой, а у Лины и вовсе состояла из нескольких глотков воды, так что мы оба легли спать толком не насытившись. В глубине души я боялся оплошать со своим гениальным планом, но упорно запрещал себе об этом думать, ворочаясь с бока на бок.
А вот Лина заснула почти сразу - сказалось выпитое зелье. Это было хорошо, потому что
* * *
Мацхи всегда считал себя особенным. Заботливые родители с детства баловали мальчика и всячески насаждали в нём эту уверенность. Поэтому, когда Мацхи в возрасте четырнадцати лет обнаружил свой магический Дар, никто и не удивился. Ещё бы, он ведь и так был отмечен Богами! Родители отвели его в Орден. Отец - писарь в городской канцелярии - всегда говорил, что господа чародеи - самые уважаемые и богатые люди в мире. Они, говорил папа, творят судьбу мира и знают больше, чем все короли вместе взятые.
Именно поэтому мальчик с ничем не выдающимся именем Мацхи решил стать Великим Волшебником. Во что бы то ни стало.
Он отучился почти год, прежде чем будущему Великому Волшебнику наконец стукнула первая ступень. Учёба проходила легко и интересно, напрягаться особо не приходилось. Учителя хвалили, Высокий Совет поощрял за хорошую учёбу, так что жил Мацхи просто чудесно. Только по родителям скучал - из университета магии учеников не выпускали.
Годы шли, сила Мацхи росла, но уж больно неторопливо. Некоторые его одногодки уже получили ранг адепта и несли службу в разных частях света, а Мацхи застрял в университете. Он был одним из лучших школяров, теория у него от зубов отскакивала, для получения заветного жезла адепта - атрибута полноценного чародея - не хватало только магической силы. Именно это досадное обстоятельство посеяло зёрна сомнений в душе Мацхи - а что, если он не такой уж и особенный?
Но едва его сила достигла уровня пятой ступени, как все сомнения снова развеялись. Это произошло на пару лет раньше, чем у других чародеев - Мацхи как раз исполнилось двадцать семь. Принимая из рук наставника долгожданный жезл, молодой чародей предвкушал долгий и полный приключений путь. Путь познания и силы, славы и могущества. Путь вершителя судеб мира.
Как и всех новоиспечённых адептов его отправили на службу - испытательно-воспитательный период, когда маг покидает стены университета и направляется работать «на поля». Мацхи с местом службы, можно сказать, повезло - не на краю света, тепло, спокойно, денежно. Закатные Врата, пост контроля проезжающих. Поначалу будущий Великий Волшебник был уверен, что лучшего назначения и получить не мог.
Но вот пошла пятая неделя, как он прибыл на место. Стало скучновато. За всё это время не только не произошло ничего интересного - казалось, здесь вообще никогда и ничего не происходит. Только вереница проезжающих тянулась через пост в обоих направлениях, а Мацхи сидел и смотрел на неё со стороны. Иногда ему казалось, что в склепе и то веселее, чем в этом захолустье.
Дело было после обеда. Чтобы хоть как-то себя развлечь, Мацхи стал сам опрашивать проезжающих, так что как раз сидел на посту и боролся с дремотой, когда увидел одинокую повозку. Ей управлял некто худой и невысокий, а кляча в сбруе казалась настолько дряхлой, что и шакал не позарится. Спустя какое-то время Мацхи с приятным удивлением разглядел на козлах девушку с шалью на плечах. Смуглую, ладную, молодую. Красивую.
Повозка приблизилась, и с поста стало видно её содержимое - солома, тряпьё, матерчатые игрушки, деревянные побрякушки и ворох прочей требухи, не представляющей никакой ценности. Обычный груз обычного барахольщика. Правда, девица совсем не походила на одного из них. Это было странно.
На Мацхи не успел задуматься над этой странностью всерьёз, потому что девушка подъехала уже вплотную, и вблизи она оказалась ещё красивее. Адепт, предупреждая намерения стражников, спустился со своего возвышения и подошёл к остановившейся повозке. Девушка, заметив его, приятно улыбнулась:
– Привет!
На мгновение Мацхи захотелось сесть рядом с ней и уехать куда глаза глядят. Но вместо этого нужно было делать свою работу.
– Имя, откуда едете, по какому делу в Тингар ...
– уныло затянул Мацхи. Слова вылетали сами собой, по привычке, и от этого звучали ещё скучнее.
– Я Ринна, путешествую, еду вот к ростовщику местному, - быстро проговорила девушка.
– А тебя как зовут?
– Мацхи...
– от неожиданности ответил он.
Впервые за всё время на посту кто-то поинтересовался его именем.
– Слушай, Мацхи, свет мой, можно как-нибудь побыстрее, а? Я весь вчерашний день тряслась в повозке, потом ещё всю ночь, задержалась в городе в одном, одни убытки... Сам видишь, что у меня за товар. Медяки... Пропусти побыстрее, а?
Позже, вспоминая этот случай, он думал, что его околдовали. Ну как можно было поверить, что такая женщина торгует барахлом? Ведь так выглядят скорее переодетые принцессы. Она бы и до ближайшего перекрёстка не доехала, не то что до города. И стражники, толкущиеся неподалёку, тоже не почуяли неладного - словно все враз ум потеряли. Насторожиться стоило от одного только вида этой странной девицы, но вместо этого...
Вместо этого Мацхи помолчал немного для приличия, обошёл повозку, вскользь глянув на хлам, задержал взгляд на красивых волосах Ринны, собранных в хвост, и сказал:
– Проезжай.
Он настолько растерялся, что забыл даже о магической проверке.
И уж тем более он забыл о недавнем приказе на высокого мужчину с седой прядью и молодую девушку, которые умеют менять внешность.
Ринна просветлела, горячо поблагодарила Мацхи за доброту, помахала ему ручкой и тронула повозку в сторону Врат.
Он смотрел ей вслед и подумал, что не всё в его службе так уж плохо. Когда-нибудь он сам будет путешествовать, а вот такие девицы будут увиваться за ним косяками. Потому что каждый дурак знает, что ни одна девушка не может устоять перед успешным странствующим магом. А Мацхи станет успешным. Обязательно станет.
Он уже собирался отвернуться, как вдруг повозку подбросило на ухабе чуть сильнее, чем обычно, и одна из тряпиц, лежащих поверх соломы, соскользнула и открыла часть довольно внушительного мужского сапога, явно надетого на столь же внушительную мужскую ногу.