Неприметный холостяк; Переплет; Простак в стране чудес
Шрифт:
Многие, встречаясь с Сесилом Бенхэмом, испытывали ностальгические чувства, будто при виде благородного старинного монумента. Мистер Леман к этим многим не принадлежал.
– Эй! – гаркнул он, не тратя времени на предварительные любезности. – Что случилось с декорацией?
Бенхэм бросил на него спокойный, полный достоинства взгляд, каким мог бы одарить развязного молодого актера в артистическом клубе.
– Прошу прощения?
– Я спрашиваю – что с декорациями? Они висели криво весь спектакль.
– Да,
Спокойствие Бенхэма расколола легчайшая рябь досады.
– Мой дорогой мистер Леман, вряд ли я мог это исправить. Режиссер не в силах успевать всюду. Я весь вечер суфлировал.
– Если суфлировали, то где же вы были, когда Уиттекер зависла на паузе во втором акте? Вы что, не могли подсказать реплику?
– Я подсказывал четыре раза, но актриса осталась глуха. Видимо, она крайне нервничала.
Простак пролил свет на загадку:
– Она, бедняжка, неважно себя чувствовала.
– Что?
– Так она мне сказала.
– А когда вы ее видели?
– В ее гримерке, после первого акта. Я давал ей кое-какие указания.
– Что?
– Указания. Подсказывал, что в той длинной сцене надо бы поддать жару.
Леман раздулся и стал похож на малого пророка, готовящегося проклясть людей за их грехи.
– Нет, из всех…
Фразу оборвал стук в дверь. Простаку повезло, как боксеру, которого спасает удар гонга.
– Войдите! – прокричал Леман.
– Может, Берни, – заметил Джек.
Это и вправду пришел Берни, но не один, а с дамой.
Берни Сэмсон, молодой человек с землистым цветом лица и видом суровой умудренности, которая приобретается лишь долгими трудами на Бродвее, был, как говорят в театральных кругах, правщиком. Несколько лет назад он нашел удачный ход для комедии, корчившейся в предсмертных муках. Режиссер что-то напутал, но и в ошибочном толковании его предложение спасло пьесу.
С тех пор Берни Сэмсон стал признанным правщиком драм. Своего рода стервятник, парящий над театральной сценой, он видел, как ставились и тут же умирали спектакли, и при гибели каждого принимал участие в таком вот консилиуме.
Молодую девушку, которую он привел с собой, звали Пэгги Марлоу, была она довольно известной хористкой с Бродвея. За ней водилась привычка поиграть с месяц в какой-нибудь музыкальной комедии, а потом вдруг сорваться и укатить во Флориду. Была она эффектно одета и на редкость хороша собой.
– Привет, – поздоровался Берни, кинув шляпу на кровать. – Эй, Джо! Как поживаешь, Маки? Со мной молодая дама, – махнул он рукой в сторону Пэгги. – Это мисс Марлоу, ребята.
– Здрасте. – Мисс Марлоу выпустила облачко дыма, ее красиво
Джек МакКлюр познакомил всех.
– Миссис Леман… Мистер Бенхэм… мистер Фиппс.
– Рад познакомиться с вами, миссис Леман. Алло, мистер Бенхэм. Приветик, мистер Фиппс. А, шипучечка, – заметил Берни, увидев шампанское.
Мистер Леман упорно придерживался главной линии. Он нахмурился на шампанское, привносящее, по его мнению, фривольную нотку, не соответствующую важности момента.
– Так, Берни. Я хочу, чтобы ты сказал нам, что ты думаешь насчет спектакля. Мистер Сэмсон, – объяснил Леман, адресуясь к Бенхэму, – специально приехал из Нью-Йорка, чтобы посмотреть его и внести поправки. Если потребуется.
– Если? – фыркнула Фанни. – Что значит – если?
– Вот как? – Сесил Бенхэм, нисколько не обрадовавшись, окинул правщика настороженным взглядом. В былые дни он навидался таких Берни, и они не вызывали у него ни малейшей симпатии.
– Давайте выскажемся откровенно, – призвал мистер Леман. – Скажем все, что думаем о спектакле.
Фанни тут же с готовностью вскочила, не совсем устойчиво держась на ногах.
– Так вот, – приступила она. – Во-первых!
– И на этом хватит! – быстро перебил жену Леман. – Давай, Берни.
Напыщенность опытного правщика плащом окутывала Берни, и свою вступительную речь он начал с уверенностью человека, пребывающего на твердой почве.
– Разумеется, нет сомнений, что спектакль требует некоторой доработки.
– Переделать надо все! – вставила Фанни, увлеченная шампанским. – А может, попросту прикончить.
– Да замолчи ты! – бросил мистер Леман.
– Когда я бываю в театре, – глубокомысленно продолжал Берни, – то смотрю не столько на сцену, сколько на публику. Зрители говорят вам все. Итак, пролог получился шикарный. Отличная идея – герой читает пьесу. Это интригует зрителей. Но потом они начинают ускользать от вас.
– Мне бы хотелось высказаться как раз насчет этого, – со всем рвением вступил Простак. – В частности, насчет сцены в саду.
– А это кто? – осведомился Берни. – Вы сказали, Фиппс?..
– Верно, – подтвердил Простак. – Я…
– С вашего позволения, мистер Фиппс…
– Ничего-ничего. Я только хотел заметить, что сцена в саду… – Он остановился на полуслове, встревоженный и напуганный взглядом Лемана.
Тот смотрел на него еще секунд десять, а потом повернулся к Берни:
– Итак, вы говорили…
Мистер Сэмсон возобновил свою речь:
– В общем, как я уже сказал, пьеса нуждается в доработке. Некоторые сцены не бьют наповал. Вот у меня есть эпизод, который я придумал для шоу под названием…