Непросто Мария, или Огонь любви, волна надежды
Шрифт:
Брр, а не перспектива! Лучше бы свою сагу досказал…
Мужчина как будто услышал мои мысли. Ласково погладил по щеке, поцеловал губы легким касанием и сказал:
– История была не закончена. Луис, так звали старшего брата…
О-о-о! И года не прошло, как мы узнали личность главного героя. Через пару лет дойдем и до описания внешности.
– …в поисках врага ушел в море…
Пешком? По воде? Круто! А-а-а, он же тритон. У них все не как у людей!
– …а там его ожидала засада, – продолжил Диего. – Пока он отчаянно дрался в одиночку против полного
А защиту поставить? Слабо? Ну да, ну да. Перефразируя слова известной песенки – «нам любое море по колено, нам любое дело по плечу». Сколько ж выпил ты, родной, знать я не хочу!
– В это время в гости к Мерседес, – отвлекся от описания боевки мужчина. И как только сумел? – приехали дальние родственники с пятилетним сынишкой и новорожденной девочкой. Родители оба были полукровками и сильной стихии не имели. Жили подобно людям, занимались любимым делом. Ксавер управлял торговой компанией, Кармен владела антикварным магазином и художественной галереей. Жили очень скромно.
Да-а-а? И почему мне в это не верится? Если уж они жили скромно, то как другие живут, те, которые без бизнеса и художественной галереи? Никак?
– Враг убивал семью Луиса долго и жестко. – Голос Диего упал почти до шепота. – С потрясающей изощренностью. Он уничтожил всех, кто был доме. Не пощадил даже детей…
Тихий надрывный звук рыданий.
Я попыталась пошевелиться и открыть глаза, чтобы утешить Диего. Пережить эту муку вместе. Не удалось. Мы плакали по отдельности, но над одним и тем же. Страшно терять близких, но еще ужаснее терять детей. Эта потеря невосполнима.
– Когда тяжелораненый Луис все-таки вернулся домой, – справился со своим горем мужчина, – его встретило пепелище и надрывный крик голодного описавшегося младенца, которого оставили спать в коляске в саду, в тени беседки рядом с фонтаном.
Наступила пауза. Словно он вспоминал ту картину, снова и снова переживая потерю семьи.
– Я… – запнулся Диего. Откашлялся и продолжил: – Луис погиб бы тогда. Просто ушел бы в море, полностью отдавшись родной стихии, растворившись в ней. Но младенец… он громко кричал и вопил, требуя воды, еды, ухода. Не он. Она – девочка. Маленькая, хрупкая, надрывно кричащая…
Мое сердце обливалось кровью.
Спустя какое-то время мужчина смог вернуться к рассказу:
– Пару лет назад до Луиса дошли наконец сплетни о том, кто стоял за этой жуткой резней.
А вот с этого момента поподробнее…
– Все темные слухи, все косвенные признаки несомненно указывали на одного огненного, который решил перейти в статус члена Совета и взялся тайком поглощать чужие стихии несотворенных… – Мастерски выдержанная пауза. – Рамона!
При этом имени меня выгнуло от злости и ненависти. Все нутро бушевало от ярости. Зародившийся во мне торнадо прошелся везде и вытолкнул наружу оставшихся огоньков. Я не хотела иметь ничего общего с Рамоном. Мы не хотели!
Раньше это была только моя война. Сейчас сюда прибавилась разделенная мука любимого мужчины. Общий враг…
– Тсс, – успокаивал
– Папа! – раздался детский крик. – Папа, ты где?
У меня открылись глаза. И фигурально, и физически.
Господи, дай мне сил не открыть рот! Я ж тебя, Диего, сволочь, съем и костей не оставлю! Столько лет молчал о дочери! Шлялся со мной. Рисковал со мной. Спал рядом со мной. И ни разу даже словом не обмолвился о ребенке! Все! Когда я встану, то обязательно выйду! Сначала из себя, а потом на тропу войны! И повезет всем, кто не выживет!
Глава 25
– Папа! – Около моего неудобного ложа нетерпеливо подскакивала маленькая девочка с пронзительно-голубыми глазами, розовыми пухлыми губками и громадным бантом в каштаново-золотистых волосах. – Кто эта страшная тетя?
Диего стоял ко мне спиной.
– Франкенштейн, – разжала я спекшиеся губы, вспомнив Марику. Голос точно был оттуда. Хриплый, сорванный криком.
Диего подпрыгнул, будто сзади подкрался бодун и предложил ему денатурат на опохмелку.
– Мария! – резко развернулся он ко мне. – Как ты себя чувствуешь?
Я показала глазами на любопытствующего ребенка.
– Кара, – вспомнил о своем отцовском долге мужчина, – тебе нельзя здесь находиться. Мария сильно болеет…
– Чем, папа? – озаботилась девочка.
– Э-э-э… – замялся папа, не зная, как правильно обозвать мой недуг. Я бы предложила раздвоение личности и углубленный аутизм. Но решила не загружать присутствующих умными словами.
– Жизнью, – пришла я на помощь мявшемуся Диего.
– Ой! – заволновался ребенок, прижимая к груди ручки с розовыми ноготками. – А это лечится? Я могу градусник поставить или горчичник.
– Не думаю, – засомневалась я. – Но все равно спасибо. Градусник вставь папе, а горчичник я ему сама кое-куда наклею, когда встану. Много горчичников. Очень много!
– Папа не болеет, – не согласилась Кара, расправляя пышные оборки розового платья.
– Болеет, – попыталась усмехнуться я. – Только он об этом еще не догадывается.
– Кара, дорогая, – вмешался в женскую беседу Диего. – Тебе пора идти к няне. Марсела тебя уже наверняка потеряла.
– Нет, – упрямо мотнула локонами девчушка. – Ей сейчас некогда. Она восстанавливает мою комнату вместе с Паоло.
– Что ты сделала на этот раз? – тяжело вздохнул мужчина, трагически поднимая брови домиком. – Рисовала на стенах? Строила баррикады? Натирала полы скипидаром? Делала выкройки из штор?
– Это уже было, – надула пухлые губки не по годам развитая малышка. – Сегодня я училась владеть твоей стихией!