Неруда
Шрифт:
Ночные переезды… Однажды поэта приютила молодая пара. Она — писательница, «золотистая, как налитые колосья». Он — испанец, инженер. Потом Неруда узнал, что их жизнь не заладилась и они были в разводе, но приехали вдвоем в свой крошечный домик, чтобы принять его.
Молодую женщину звали Мартой, но поэт дал ей имя Ирене. А ее бывшему мужу, инженеру — Андрес. Позже тот уехал в Каталонию.
Выдвигались разные планы побега. Но на каком остановиться? Неруда был слишком популярен, полицейские разыскивали его повсюду. Наконец друзья решили переправить поэта морем.
Неруда перебрался в Вальпараисо. Снова он вдыхал запахи Тихого океана, слушал грохот яростных волн. Его устроили в домике двух братьев, моряков. Их мать озабоченно говорила: «Разве мы сможем его принять по-людски? Какие у нас удобства?» А сыновья утешали ее: «Ничего! Он — свой!» Поэту отгородили угол возле самого окна, в которое глядели бесчисленные огоньки — глаза
Законы жизни в подполье не позволяют долгое время находиться в одном доме. Надо менять жилье. И Неруда кочевал с места на место. Во всех домах — как правило, они были самыми скромными — он встречал настоящее гостеприимство и готовность хранить его тайну. Неруда жил у жестянщика, потом у женщины, воспитавшей двух дочерей, «у нерасторопного крестьянина», у мыловара. Его приютил «юноша, приколотый, как мотылек, / к унынию конторской службы». Поэт входил в дома совершенно незнакомых людей, и они встречали его, как родного брата.
В строках поэмы «Беглец» поэт всем сердцем благодарит тех, кто открыл ему двери, кто пожал ему руку, кто ждал его в ночной темноте. Он не чувствовал себя одиноким. Он был неотторжимым от народа, самим народом, который пришел к нему на помощь в час испытаний.
99. В поисках выхода
Когда провалился план побега на пароходе, разгневанный Неруда вернулся в Сантьяго.
Как только Неруду лишили сенаторского мандата, чилийская компартия предприняла целый ряд мер, чтобы не допустить его ареста. Выдвигались самые различные планы побега. Поэт должен живым и невредимым уехать из Чили. Но поначалу все планы проваливались, как, к примеру, в Вальпараисо. Некоторые предложения отметались сразу.
У Чили две границы: на западе — океан, на востоке — Кордильеры. Но путь океаном закрыт. Остаются Анды. Мы разработали новый план побега Неруды, предусматривающий несколько этапов… И вот в один из поздних вечеров руководство партии устроило поэту проводы. Это были часы дружбы и прощания. Лицо Неруды, обрамленное темной бородой, светилось. На рассвете за ним приехала машина. Мы поочередно обнялись с ним. Знали, что расстаемся надолго…
Прошло уже более полугода, как Неруда, спасаясь от полицейских преследований, ушел в подполье. Руководство чилийской компартии связалось с Хорхе Бельетом Бастиасом. Это был человек острого и быстрого ума, удивительного мужества и богатырской силы. Он перепробовал множество профессий в Чили и за границей. Авантюрный дух сочетался в нем с природной осмотрительностью, чувство ответственности настоящего революционера — с деловой практической сметкой. К тому же Хорхе Бельет любил поэзию и почитал поэтов. Оттого кому-то из нас и пришла в голову мысль, что он, как никто другой, сумеет выполнить наше трудное поручение. Кроме того, выбирая Хорхе Бельета, мы руководствовались и вполне конкретными вещами. В это время Бельет был управляющим на лесных разработках в провинции Вальдивия, граничащей с Кордильерами, покрытыми в тех местах густым, почти непроходимым лесом. Отец Бельета был француз, а мать чилийка. Одна из его сестер, скульптор, погибла очень молодой: разбилась о скалы в море. Вместе со своим братом Бельет пытал счастья в земледелии, в промышленности, в торговле, наладил в Арике производство копченого мяса. И при этом его всегда тянуло к искусству, к наукам… А тут речь идет о друге его друзей! В свое время Хорхе Бельет занимал довольно высокий пост в гражданской авиации Чили. Он любил рассекать бескрайние небесные просторы, но и умел ходить по земле,
«Да!» — не раздумывая, ответил Бельет, когда мы обратились к нему за советом и помощью. Но переход через Анды возможен лишь летом… По нашей просьбе Хорхе Бельет приехал в Сантьяго, где у него состоялся разговор с Рикардо Фонсекой и Гало Гонсалесом. Они обсудили разные планы. Остановились на двух вариантах. Один — уехать из Сантьяго в Вальдивию и оттуда к границе с Аргентиной, но уже в сопровождении верных людей, которые сумеют прикрыть Неруду — предполагалось человек двадцать — и, в случае провала, спасти его от ареста и от пули. Однако потом этот вариант отклонили. Несмотря на явные преимущества, он таил в себе множество опасностей, уязвимых моментов.
Остановились на более скромном варианте, где все должно было держаться в строжайшей тайне. Помимо самых ответственных руководителей компартии, обо всех деталях плана знали лишь двое: сам Неруда и Хорхе Бельет.
С каждым днем обстановка становилась все напряженнее. Казалось, вот-вот сомкнется роковое кольцо вокруг Пабло Неруды. По приказу Гонсалеса Виделы полицейские организовали слежку за двумя сотнями людей, которые значились в списке друзей и знакомых поэта. Отряды полицейских, как правило на рассвете, врывались в усадьбы, расположенные за сотни километров от Сантьяго, а поэт тем временем отсиживался в доме на проспекте Провиденсиа, возле площади Педро де Вальдивия. Мы предоставили в распоряжение Бельета автомобиль и опытного шофера. У Бельета был список членов компартии, что жили по обе стороны от главного шоссе, протянувшегося к югу. Им всем было наказано не отлучаться надолго из дому, хотя причин никому не объяснили.
В девять вечера в назначенный день к дому, где укрывался Неруда, подъехала машина, в которой сидели доктор Рауль Бульнес Серда и Хорхе Бельет. Это был тот самый доктор, что жил рядом с Нерудой в Исла-Негра. Великолепный сад доктора и его жены Лалы вызывал откровенную зависть у поэта. В воскресные дни Рауль Бульнес Серда с утра до вечера священнодействовал в этом саду, колдовал над цветами и деревьями. Между поэтом и доктором-садовником завязалась крепкая дружба.
И вот настал день, когда доктор Бульнес приехал на своей машине в Сантьяго, чтобы отвезти Пабло Неруду в местечко Гранерос, в дом одного коммуниста, который носил подпольное имя Андрес. У дверей дома Андреса стояла другая машина, а за ее рулем сидел знакомый поэту шофер.
Этот шофер, к слову сказать, не узнал своего пассажира, на котором был какой-то немыслимый наряд. Да и густая борода изменила его лицо до неузнаваемости. Шофер, конечно, не имел даже отдаленного представления о том, кого он вез. Незадолго до этого его предупредили, что пассажир — орнитолог Антонио Руис.
Даже в труднейших условиях подполья Неруда оставался верен себе. Выбрал имя великого поэта Антонио Мачадо и фамилию Руис, что принадлежала в разные столетия крупнейшим писателям{116}. И не случайно ему вздумалось назвать себя орнитологом: по сути, он и был им, потому что знал великое множество вещей о птицах своей родины. Знаменательно, что впоследствии появится сборник стихов Неруды «Птицы Чили». Но какая была бы безрассудная дерзость назваться орнитологом в удостоверении личности, выданном в Главном управлении Записей актов гражданского состояния 1 апреля 1946 года! (Это удостоверение за номером 444968 было действительно до 1950 года.) Как же чиновнику не оглядеть с нескрываемым любопытством располневшего сеньора сорока лет, круглолицего, с густой бородой, с темными усами треугольником и лысиной, которая просвечивала сквозь редкие тоненькие волосы… Странная профессия! Непонятное слово! Это непривычное слово «орнитолог» заставит пограничника внимательнее присмотреться к небольшим глазам под густыми бровями, к мясистому носу и с каким-то неясным беспокойством подумать, что стоящий перед ним человек «похож на…». А поэт решил, что лучше всего быть орнитологом Антонио Руисом Лагорретой.
Его друзья одобрили и выбранное имя, и две фамилии. Обросший бородой Неруда выглядел старше своих лет, и, видимо, поэтому он прибавил себе три года. В удостоверении личности в графе «дата рождения» стоит 14 февраля 1901 года. Поэт послушался совета друзей не упоминать Парраль и Темуко и сделал местом своего рождения Сантьяго, где среди нагромождения грязно-серых домов легко замести следы и возникнуть в новом обличье. В документе ни слова не говорилось о Делии дель Карриль. Неруда «позволил себе грешок», который в Чили с легкостью совершают женатые мужчины, — взял и сделался холостяком. Словом, пошел на многие хитрости, чтобы одержать верх над своими преследователями. И все же дерзнул сказать истинную правду! В графе «читаете» он написал «ДА» прописными буквами. А в графе «пишете» (в документе этот вопрос означен сокращенно: «пиш.») поставил «Да!» с восклицательным знаком.