Неси меня, мой эльф, в свои леса

Чернова Ольга

Только они скрылись за дверьми, отец, не проронив ни слова, удалился.

– Ты ещё не видела своё платье, – сказала мама, – необходима последняя примерка, чтобы всё было идеально.

– Вы и без того знаете мой размер, – сухо ответила я, – не имею ни малейшего желания видеть его сейчас.

Я не могла ей простить то, что она позволила отцу насильно выдать меня замуж.

Спать мне совсем не хотелось, и, выждав время, я спустилась на кухню. Вся прислуга разошлась по своим

комнатам, и только над столом, где обычно сидела моя ворчливая турчанка, горел свет.

– Тётушка Фазилет, вы ещё не спите? – обратилась я к женщине, найдя её за формовкой хлеба.

– Нет, завтра начнут пребывать ваши родственники на свадьбу. Как будто мне Рождества было мало, – ворчала она.

– Давай помогу, – садясь напротив, сказала я.

– Волосы соберите и фартук наденьте, а то своё красивое платье запачкаете.

– Заботливая моя, – улыбнулась я, затянула волосы в тугую косу, спрятав её за ворот платья, и поверх ещё косынку повязала. Надела фартук и села опять на своё место, вымешивая тесто и формуя из него будущий хлеб.

– Как там мой Мигизи? – вздохнула женщина, – сытый ли.

– Насчёт этого не переживайте, о нём есть кому позаботиться. Как думаете, скучает по нам? – с грустью спросила я.

– Конечно! Вы с ним не разлей вода были. Смотрю, одна идёт и второй следом, – шмыгнула она носом и стряхнула покатившуюся слезу.

– Тётушка Фазилет, не начинайте! – я еле сдерживала слёзы, – я только успокоилась!

– Фазилет, – послышался голос Омера, – осталось что-то поесть? Я весь день бегал за этой девчонкой.

Между собой они всегда разговаривали на турецком, особенно когда делились секретами или ругались. Как раз у кухарки я научилась этому языку.

Я сидела спиной к входу, и Омер-бей меня не сразу заметил. Взглянув на тётушку Фазилет, я подмигнула ей, чтобы она не сдавала меня. Мужчина скинул с себя пиджак, засучил рукава, налил тарелку супа и сел с другого края стола.

– А сегодня, – продолжил он, – послали меня за ней, а я нигде не найду её: ни в комнате, ни в залах. Знаешь, где была? В прачечной! – говорил он, поедая свой ужин, – захожу, а там она со своим женихом. Упаси Аллах. – Пробормотал Омер и громче продолжил: – А он без штанов! Стыдно подумать, чем они там занимались! Турецкие девушки никогда не позволяют себе такого!

– Катрин, дочка? – не выдержала кухарка.

– Тётушка Фазилет, – я повернулась лицом к мужчине, – дядюшка Омер не так понял, – говорила с ними на турецком.

– Ваше Высочество… – Резко вскочил мужчина, уронив стул, на котором сидел, и опрокинув тарелку с супом.

– Тётушка Фазилет, – продолжила я, вставая, – мы попали под ливень, был жуткий холод, а штаны Эрика не подошли ему, – рассказывала я, убирая тарелку со стола и собираясь вытереть пролитый суп, – брат мой слишком худой.

– Я сам, Ваше Высочество, – собираясь забрать у меня тряпку, сказал ошарашенный мужчина.

– Да вы присядьте, – сказала я ему, – рабочий день закончился, а вы и так набегались сегодня за мной.

– Я не то имел в виду, – оправдывался он, глядя в пол.

– Омер, сядь, – сказала ему женщина, – так что у вас там было в прачечной? – строго спросила Фазилет.

– И не найдя подходящих сухих штанов, – продолжила я, ставя новую тарелку с супом перед мужчиной, – я решила прогладить его, чтоб не отморозил себе всё. Был бы Мигизи, я бы у него взяла и не думала. – Я присела на своё место. – Дядюшка, ешьте.

– Я думал, вы в своей комнате давно спите, – с волнением в голосе произнёс он.

– А я тебе говорила, чтобы не выгонял индейца! – ворчала на мужчину кухарка, – никто кроме него не сладит с ней.

– Дядюшка Омер, даже обидно, что вы про меня подумали такое, – театрально надула щёки я.

– Ваше Высочество, нет… я не…

– Омер, наша девочка не такая.

«Ох, тётушка, хорошо, что вы ничего не знаете», – вздохнула я.

Мужчина нервно бросал на меня взгляд, пытаясь подобрать слова.

– Ваше Высочество, извините…

– Тётушка Фазилет, а мы будем делать сладкие крендели? – спросила я, всё ещё не обращая внимания на Омера-бея.

– Будем-будем, – ответила та, – как это всё скатаем, так приступим к ним.

– А испечём сегодня два? Один для меня, другой для дядюшки Омера. Чтобы его речи были такими же сладкими, а то у меня складывается впечатление, что вы его кормите только жгучим перцем и чесноком, – улыбнулась под конец я.

– А для меня? – удивилась кухарка.

– А вы и так пышечка.

– Ах ты козочка! – Она кинула в меня небольшой горстью муки.

Омер чуть ухмыльнулся, продолжая поглядывать на нас исподлобья.

– Тётушка Фазилет, – сказала я, вставая и осматривая себя, – какое нахальство. Вся мука досталась мне? – Я подбежала к ней и обняла, – вот и вам чуток. А вы что, смеётесь, дядюшка Омер?

– Я? не смеюсь, – сделал серьёзное лицо тот.

– Вот и вам, – я быстро провела рукой в муке по его щеке.

– Омер, посмотри на неё, – посмеивалась Фазилет. – Через два дня свадьба, а она всё туда же.

– Спасибо, что напоминаете, – замолчав, присела на место я.

– Дочка, обиделась?

– Нет, нет. Давайте доделаем скорей всё, а то спать давно пора, – с грустью сказала я, уткнувшись в тесто.

– Уф, моя девочка, уф…

– Дядюшка Омер, да вы ешьте! Остыло всё уже!

– Ваше Высочество, я военный. Я не умею сладко говорить.

– Знаю, – кивнула я, – и не обижаюсь. Если смущаю вас, то могу отвернуться. Только расскажите свою грустную историю.

– У меня нет, Ваше Высочество.