НеСказка
Шрифт:
С братьями по несчастью мы переглянулись… Смекнули, что поход сей был для кого-то последний, да попрощались глазами. Старик сел на землю под корягами, как образами. Вещал.
– Жил в той деревне давно хозяин один. Жадный, жестокий был господин. Да еще и гроза всего рода бабьего, ибо глава. И служил ему с детства парень. Молва ходила, что барина – сын незаконный. Превращенный в раба сызмальства. Для удобства двора и скотины оставлен был при отце. И вот из центра приходит указ: всех рабов отпустить, землей наделить, да отныне оброк брать только трудом и деньгами. Парень обрадовался, что станет свободным. Но не тут-то было.
Вчетвером с козлом и мы на землю осели.
– А мы тут при чем?
– Так думает он, что отец до сих пор тут в деревне. Невдомек, что тот бросил все, как есть, да исчез за границей. От обиды и жажды мести – шлет вам напасть в виде волчьей смерти. Но так осерчал, спустя все то время, что скоро сам нагрянет в деревню… И не снесть вам всем головы! Ни дитям, ни бабам, – зашелся смехом колдун, вспорол нам скрипом уши.
Я осмелился:
– Послушай, дядя, души ведь новые тут ни при чем. Как исправить судьбу? Бегством или мечом?
– Ни луч, ни железо силе оборотня не ровня! Бойня кровавая предстоит, убегайте, зайцы!
Завалился на спину старикашка, весь в жуках да грибах. И на карачках под хохот решил было скрыться.
Но мы подскочили, схватили клубок из земли да червей с человеком и… К козлиным рогам приставили – предстать перед дьяволом.
– Слушай, черт ты леший. Сам заварил кашу, теперь помогай. Знаешь решение, как одолеть людоеда? – пару раз встряхнули деда, козел над ним блеял надменно.
– Ладно вам, люди, пустите. Есть рецепт один. Требует сил он, жертвы и времени. Вены вспорите. В чан сцедите унции три – четыре. И козла! Рог в порошок испилите, да кипит пусть в вареве. Ждите здесь дотемна!
Сделали все, как надобно. Попрощались с козлом. Рогом вторым вспороли вены. В благодарность по приходу – схороню его близ деревни. Сделал дед варево, в ложке из ясеня дает нам испить.
Сыны соседские выпили, я за ними. Вдруг откуда ни возьмись животы у них с венами вспучились. Сами упали, закорчились в муках, крик издали да дух испустили.
– Теперь твой черед, – плут лесной ухмыльнулся, завыл на луну.
Я к трупам прильнул, готовый к смерти. С матерью в сердце уже было попрощался, как вдруг…
Чувство неведомое меня объяло, подняло с земли. Голос взревел внутри рыком звериным:
– Смотри!
Гляжу я на руки – лопаются они по швам, раздаются вширь. Из-под кожи человеческой лезет черная, как наждак. Бугры мяса взрастают, превращают конечности в лапы. Ногти срывают когти острые крепкие, словно кость. Меня дергает с места. Шея раздается втрое, а из нее топорщится шерсть. Ворс покрывает под мышцами – стальными тело. Потолок юрты прорывает медведь. Пасть кровавую разверзают клыки. Луна вызывает рык.
– Ну да будет тебе реветь! Тише, тише, Чаборз 10 , смотри на меня!
Я – не я сфокусировал взгляд на малом клочке земли, откуда гласил колдун.
– Чтоб людоедом не стать, вот тебе зверобой. Всегда с собой носи ветвь и пей его отвар. Отвалится хворь проклятья, отступит, когда покончишь с главным. Но, если случится вдруг, что попадет на зуб кровь человека, – пеняй на себя. Людоеда место станет твоим навсегда. Всё, ступай!
На спине звериной отнес я соседских детей домой. Вой бабий поднялся от страха и от потери. Обратился я в человека. Объяснил все как есть. Горевать некогда. На двор идет беда, пуще этой. Некого некому даже хоронить-то будет. Всех старый оборотень изведет.
10
В переводе с чеченского – симбиоз медведя и волка
Пью зверобой. Новая ночь грядет. Слышится вой из леса и стрекотание лис. Полчища хищников собрались на деревню с новой силой. Через кусты малиновые я выхожу на луну. Вою, пускаю когти, срываю кожу. Шерсть выпускаю на ветер. Стонущий крик выливаю в рев. Вваливаюсь в центр нашествия клыков. Никто не выжил. Мать по трупам бежит, в морду плещет отвар зверобоя. Зверь вырубается, падает оземь. Шерсть осыпается. Холод земли.
Так прошло три недели. Исчезли лавины лис. Волки извелись. Я же со зверобоем наперевес иду устранить причину – в лес. Переступая клубы змеиные, через болотные топи углубляюсь во тьму. Чую присутствие по стороне левой. Курс держу на высокую ель. Под ней, покрытый мхом и плесенью, – сруб бревенчатый. Толще дуба жилого каждый срез. Метров десять изба в высоту. Стою шокированный, ни жив ни мертв.
– Каких же размеров тот, кто здесь живет.
Зверобой бросаю в кусты. Вдруг и ветер затих. С двери осыпаются листья прокислые. Пыль с порога поднимается вверх столбом. И выходит из дома монстр. На человека похожий, весь заросший волосами и мхом. Соразмерный дому, спиной заграждает верхушки дерев. Словом – не волк, не медведь, но чудище.
Замер я. Не дышу, не двигаюсь. В пятках чую душу. Такую тушу одному мне точно не одолеть. Даром, что теперь медведь, а этот ведь намного древнее. Силой темною-то оброс. Водит носом поверху, на землю не смотрит.
– Кто здесь? – видит, видимо, плохо, но дух иной чертовщина бесовская ощущает.
– Опущай взгляд ниже, дядя. В сумерки глядя, встречай гостей. Я к тебе за советом пришел. Хорошо, что нашел. А то говорит род людской, будто ты не настоящий, а миф лесной.
Не лицо, а морду громадную он ко мне опускает. Испускает зловонье грибов и тухлятины. Думал, сожрет меня, как десерт.
– Тебе чего надобно здесь?
Смотрю в глаза мутные, завешанные плесенью. Повторяю: «Долиною смертной тени не убоюсь зла».
Понял, что слышит едва, ору ему в ухо плешивое:
– Я к тебе за советом. Случилась со мной беда, что с тобою тогда, когда проклял тебя отец. Стал я тоже то ли оборотнем, то ли медведем. Колдуна спросил, тот указал на лес, да братьев моих убил за эту весть. Нету жизни мне больше среди людей. По медвежьи-то не умею. Научи, как быть таким, как ты – могучим и сильным?
Я расправился, дабы больше казаться. Но с таким-то чудовищем – только хитростью да справляться.
Махина мохнатая зубами скрипела, хмурилась… Видать остатками разума думала. Затем спину, как пятеро буйволов, распрямила и махнула лапой – лопатой на дом: