НеСказка
Шрифт:
Кивнул заплаканный, хомяк на пару всхлипнул.
– Больше чайку не кликай. Между правым и левым тоннелем курс держи посреди. Возьми золотую пыль, пригодится в тиши. Все, спешите!
Хепри крылья расправил, вверх взмыл да скрылся. Мимо, близко. Око левое мне задел. След затлел на пороге измерения иного. Я подвис:
– Что же в брате моем такого, что каждый раз душа радуется?
Поспешал я настигнуть двоих идущих, вернее, ползущего и крутящего колесо.
Спустя несколько снов, настиг на очередном испытании.
Стоят, замерли, не двигаются. Перед ними извилистая тропа? Нет, кольца! Кольца,
Разместился он в ширину на весь проход. Притворяется, может. Посмотрим.
– Послушай, – хомяк на ухо шепчет коту, – Я с колесом не пройду, ты свободнее изворотливого. Обогни его тихо, неспешно, беги. Спаси себя.
Кот план тот не принял, разбудил махину.
Уж поднял голову, зевая, пасть разинул. С заднего ряда зубов истекает на землю яд.
– Что тебе надо, ретивый?
Ряды колец бесконечных разворачиваются мне до плеч. Не стучит сердце рептилии, а шипит.
– Пропусти кота, Хепри то разрешил, – хомяк осмелился.
– Жук ему разрешил? Ну, и где он? На выходе, как видишь, я один. И ужжжасно голоден.
Сверкнули кинжалы зрачков, Уж смеется безжалостно.
– Что тебе нужно? – осмелевший вконец вопрошает Кот, вспоминая крота.
– Жертва! Вот она-то мне и нужна! – расправляется Уж кольца во всю длину.
Свод Дуата собой подпирает траурная чешуя. Но не вмешиваюсь я.
Переглянулись двое, все поняли. Обоим не выйти живыми. Так пусть же решит Судьба!
Грызун запищал. Колесо крутанул на тридцать четыре раза. От паров ядовитого газа превратились искры в пламя да подожгли змею.
– Ну, прощай, счастливый! Джею юному передавай привет!
Питомец НеВещего разбежался, издал визг последний да забил собою пасть чудища.
Бросился Небелоснежный, но теперь уже Пепельный сквозь огонь да кольца удушающие – во тьму… Тут-то и вспомнил я всё, о чем говорил мне брат Хепри.
Вслед хвосту опаленному убегающему кричу последнее слово.
– Ба!
Солнце. Лето. Жара.
Я лежу на границе и вижу сон.
Идет Пепельный в подземелье подросший. Видит – то ли змеи, то ли роща. Подходит ближе – дурманящий аромат. Корни яблони манят к себе в объятья уставшего призрака Дуата.
– Где ты был, милый? – нежно спрашивает сквозь сон голос возлюбленный.
– Искал выход.
Она выдыхает:
– Нашел?
В ответ сыплет Кот пыль золотую на корни изъеденные, уязвленные ложью и ненавистью.
– Всё, довольно.
Тяжелеют веки. Секунды вьют из минут парсеки. Исцеляется дерево. Кот укладывается у корней в клубок и ждет.
Тридцать четыре унции пыли.
Разверзается в куполе Подземелья отверстие. Свет жемчужный – в конце тоннеля. К пепельному протягивается рука сильная.
Джей гласит:
– Ну, привет, СимБа!
Я просыпаюсь, потягиваюсь. Пора ловить мышей. Их что-то в доме нашествие. Хотя это всё так, суета.
– Смотри, Солнцеликий! – Барс Нежный кричит, подпрыгивает несется.
Джей выносит Пепельного. Тот вот-вот очнется и вспомнит значение своего имени.
Я улыбаюсь. И отныне приветствую тебя, СимБа.
Ибо то означает:
«Бога Душа».
НеСказ 4. «Жало за Жало»
Шепчу я во сне:
– Где ты сейчас, Одиссей?
Минуло тридцать четыре месяца с тех пор, как выпустил его в странствия. Разошлись мы в стороны разные. Он – на Север. Я – на море. В заводи к местному Богу Ямы 13 – Яме 14 .
13
Народная поговорка гласит: Одесса – Мама, а Сочи – Яма
14
Бог Смерти и справедливости в индуизме
Тихо здесь. Мертвое чрево Червонного озера, словно склеп для душ мирового потопа. Консервация времени. Хранилище для сокровищ дракона. Но какого?
– Чурчхелла, пиво, пахлава, – на жаре в тридцать четыре и два (34,2) захира 15 местная призывает к сошествию в сахарную Вальгаллу 16 .
Солнечный удар. Видение:
Орнитогалум – «Звезда Вифлеемская» 17 взывает ко мне из мест не столь дальних. Полуостров Тамани, запад. Темрук – «сын железа» 18 . Из-под небес бьют в тамтамы 19 ловцы древних птиц за жабры. Слева кто-то жалобно то ли поет, то ли стонет, причитая «помер».
15
Транслитерация арабского слова «ведьма»
16
Рай для падших воинов
17
Народное название цветка
18
Интерпретация имени «Темрук»
19
Древнекитайский ударный инструмент, как гонг
И вдруг с истошным воплем «Жива!» – славянский знахарь врезает под дых мне. Воздух морской проникает в прорези век. Вот и привет, новый клиент.
Так и ходил к нему лечиться. После куницы, волчицы, ослицы – от звонка до звонка. Тот одним вправлял лапы, другим – ставил мозги на место. Так, говорят, одна и стала его невестой. А как бы не стать? Статен, будто сам Аполлон, как Черномор хитер. Да меж ног – конь двухколесный немецкий. Дивлюсь красоте его. Но Звезда Вифлеемская от Тамани взывает, манит.
– Живи, Джей! – так, смеясь, приветствовал знахарь меня после удара.
Я в ответ улыбался. Но словно падал в безвестную пустоту потери…
– Мы все атомы, Джей, пойми. Плывем в Океане темной материи. Теряем частицы, конечности, время. А нет ничего ведь, кроме любви.
На раз, два, три – выдох. Дергает знахарь за правую ногу. Я ору. Орлу Духа, летящего надо мной, вручаю весточку: «Привет, Единый мой Одиссей».
Знахарь чешет рыжую репу в надежде понять сию невидаль.