НеСказка
Шрифт:
И вот однажды от скуки наблюдает Рыжий за салками брата и Ба. В доме стоит тишина, нет никого. Вдруг на границе Дуата и компостного филиала зоны Бога Ямы из земли выползает… Змея? Нет! Хомяк!
Главный – враз достигает норы, разверзает клыки, грызун простирается:
– Не казни, Солнцеликий! Донесение есть!
– Что за трюк! Я же видел, как Уж тебя поглотил.
Субстанция пожимает плечами. Вот так сенсация! Пушистая реинкарнация.
Из Дуата – лапа протягивает папирус. Информация из Тибета, с того света. Отпускает служивого, читает символы.
Вмиг достигает дома Рыжий и – в нужник. Жили там издавна, со времен его розовой матери, – две небесные птицы. Волнистые. Зеленый, да L’oiseau bleu 24 . Двое в клетке у канализации, для поющих – не лучшая участь. Но разлученными быть – еще хуже.
Обращается Ра к мужу.
– Что же, друже пернатый, пробил твой час. Готов ли сейчас послужить на благо родине малой?
Взглянул подневольный Ба Птаха на диву свою. Грудь распрямил да молвил:
– Готов, Солнцеликий. Хоть на смерть, хоть на опыты. Позаботься только о моей любви.
24
С французского – «Синяя Птица»
Перья дрогнули, клюв обернулся к ней:
– Сквозь миры и столетия я вернусь к тебе.
Затвор отворился. Во двор вырвался малый Птах истребителем, и до границы – на всех порах.
– Найди Его! – кричит Игорь тому воспослед.
Изумрудный кивнул, взмыл под свинцовый купол и скрылся.
Гром прокатился по всей Долине Снов. Хорса 25 диск опускается за горизонт. В дурака режется Домовой с пограничными. Полнолуние. На берегу реки вдруг завыли… То ли медведь, то ли волк. СимБа – в пятках у Рыжего. От страха застыли все.
25
Славянский Бог солнечного диска, ипостась Бога Солнца
– Что-то не так, – Солнцеликий пускается прытью к Дуату.
Кричит Хомяка.
Три – четыре часа испаряются в ожидании вестей. Вырывается из подземелья лапа с папирусом.
Один только символ.
Зрачки расширяются. Игорь бежит к L’oiseau bleu.
– Ну что еще тебе, Рыжий?
– Времени нет, лети!
– Ты что, с ума сошел? Я буду ждать Птаха!
– Нет больше Птаха! И нас с тобой тоже не будет, коль не полетишь!
Тут с крыши кубарем вывалился Домовой, возвестил:
– Пограничные испарились. Оболочки хлопнули, раз и исчезло всё. Что случилось?
Кот торопится. Распаляет огниво. Око левое плавит спицы калитки птичьей.
– Не поспеешь – сгинут все! И Никто не проснется!
Птица небесная хочет спеть песню, но выдыхает:
– Освободи.
И вмиг булатом блеснули когти. Замок распарывается на груди. Приказ звучит:
– СимБа, сопроводи!
Провожает Ба Пепельный почти невесомую L’oiseau bleu на границу миров.
По ту сторону – синяя сеть глубоких озер отражает дымку перьев.
L’oiseau bleu парит над Волгой. Крылом задевает плавник кита. Он в ответ запевает песню древнюю, о том… Как остовы предков его стенают в песках времени близ Ока Ришат. Домой призывают последнего – отщепенца стаи.
Синей стали касается клюв едва зримой посланницы. Тяжелеют веки кита. Истекают мгновения гиганта в устье слияния Волги и Камы. По канону Дхармы превращается кит в созвездие. И возвращается уж Один. В изначальный Единый – Океан.
L’oiseau bleu превращается в бабочку краснокнижную – с ликом черепа крыльев меж. Символ бессмертия-то служит пропуском на границах всех миров. Долго ли коротко ли. Всё летит, оглядывает поля да земли Бражник Мертвая голова. И забывает все послания и все слова.
И вдруг! Над истоком реки Ока встречает она…
Орла! Размах крыльев – три целых четыре десятых метра. Плывет против ветра. С интересом над посланницей аномальною нависает, вещает:
– Что тебе снится, Птица? Ищешь ли тут кого?
Никому непокорный – Дух свободный пронзает ясностью разум L’oiseau bleu. Та вспоминает, сколько уже парит, и что путь её есть Восхождение.
– Не видел ли Джея ты тут одного?
Заискрился Орел. Пронзила его стрела электричества из-под небес. Глаза воспалились синим. Сам Бог Инея первозданный в воина да спустился, молвит:
– Видал. Под покровом сизым ночи – далече от этих мест. Курс держи на земли черкесов. Там брат мой спит – Фишт. Ему сперва вручай поклон мой, а затем уж внимай ответу. Да совет: ключ доступа к мудрости древней – прозвище.
Орел Синий пришел в себя. Поклонился. Да ретировался на землю – завидел серую дичь.
– Чуть было не заблудилась, – L’oiseau bleu выдохнула.
Бабочка Бражник летит стрелою отважной мимо полей кукуруз и стрелиции. Видит обломки спиц с колес велосипеда в ржавчине. Распаляет жар в груди, переданный Солнцеликим Оком. Кричит имя мужа в сердце, ускоряется.
Спустя семь на три четверти дней долетает Бабочка – Птица до Адыгеи. На высоте трех тысяч метров почти, по морю – в двадцать три унции, ждет ответ её.
На крыльях совсем испарившихся истонченных спускается L’oiseau bleu – на лик Фишт.
Брат просыпается и ворчит.
– Кто тут сидит на моем лице?
– Это я, Синяя Птица. Хоть и не видно меня почти, всё же, Высший, тебя приветствую и смею спросить.
Старик смеется:
– К мудрости моей нужен доступ!
L’oiseau bleu взмывает в воздух, взглядом охватывает холм вокруг креста и кричит:
– Белая голова!
Содрогается короста инея. Жемчужный свет прорывает плеву щелей. Сила древняя раскрывает пред Птицей гробницу.
Глянь, а в ней! Сокровищница из кристаллов, ценных металлов, кораллов, солей. В камень запечатлевшихся – звезд морских да ежей.
– Ну, хватай же быстрей! Этого ты хотела?
Едва не срывается L’oiseau bleu вниз, но вспоминает… Мужа. Солнцеликого. Кита. Кукурузу. Орла. Спицы раздвигают границы Сна. Ветер приносит ей Имя.
– Я ищу Единого. Путь укажи мне в то место, где он Жив!