Несколько слов об Ренане
Шрифт:
«Истинно же умиляетъ меня въ настоящемъ случа то, какъ всемогуща эта единственная въ своемъ род красота; довольно немногихъ искаженныхъ ея чертъ, чтобы книга, ршительно невыносимая, показалась прекрасною» [2] .
Вотъ факты, засвидтельствованные достоврнйшимъ очевидцемъ, притомъ глубоко понимающимъ дло. Гратри указываетъ не на рдкіе и единственные случаи; осъ прямо говоритъ о многихъ душахъ. Посл этого становится понятнымъ, что между неврующими нашлись люди, которыхъ книга Ренана возвратила къ вр и даже къ церкви, — извстные факты, возбудившіе, конечно, немалое негодованіе вольнодумцевъ.
2
А. Gratry, Les sophistes et la critique. Par. 1864., стр. 284, 285.
Подобныя явленія должны глубоко радовать каждаго признающаго высокое значеніе религіи. Нужно вспомнить, какъ трудны въ этихъ сферахъ всякіе истинные
Вообще, Ренана, который никогда не переставалъ говорить о Бог, о религіи, о нравственныхъ требованіяхъ, у котораго не сходили съ языка эти высшіе вопросы, нужно признать крупнымъ дятелемъ въ томъ поворот отъ вещества и вншняго благополучія съ духу и внутреннимъ запросамъ совсти, который такъ сильно сказывается въ послднія десятилтія и среди котораго мы теперь живемъ. Безъ сомннія, этотъ писатель хотлъ добра и въ нкоторой мр усплъ въ томъ, чего хотлъ
IV
Католическій протестантъ
Но все это — общія точки зрнія, съ которыхъ можно видть общее значеніе писателя, но не опредляются его особенности, не видно опредленнаго итога, къ которому сводится трудъ его жизни. Что сдлалъ Ренанъ? Выяснилъ-ли онъ какія-нибудь стороны религіи и христіанства, и, если выяснилъ, то какія именно? Намъ хотлось бы указать здсь хоть одну-дв характеристическія черты этой дятельности.
Особенности каждаго писателя непремнно зависятъ отъ народа, въ которомъ онъ родился, и отъ религіи, въ которой воспитался. Значеніе религіи въ этомъ отношеніи часто вовсе опускается изъ виду, между тмъ Какъ оно неизмримо глубоко и важно. Такъ, напримръ, вся нмецкая ученость, философія и поэзія носятъ на себ очевидную печать протестантства. Этотъ народъ даже прямо представляетъ то удивительное зрлище, что между его свтскою и его духовною литературою нтъ того рзкаго раздленія, какое существуетъ между этими двумя областями въ католическихъ странахъ. Французы, а за ними и мы, русскіе, часто забываемъ объ этомъ, и отъ насъ ускользаетъ духовный элементъ, глубоко проникающій нмецкихъ писателей. Мы принимаемъ за ничего не значащую случайность, что Гердеръ и Шлейермахеръ были духовными лицами, что Шеллингъ и Гегель были студентами богословія, и т. д., и мы не замчаемъ, что эти мыслители до конца остались тмъ, чмъ они были. Религіозный духъ нмецкаго идеализма мы преспокойно откидываемъ; у Канта мы читаемъ Критику чистаго разума, но не придаемъ важности Критик практическаго разума; у Фихте изучаемъ Наукословіе, но никакъ не Руководство къ блаженной жизни, и т. д. Вообще, мы не умемъ понимать богословскаго характера главнйшихъ нмецкихъ мыслителей; мы все ищемъ у нихъ вольнодумства и остаемся слпы къ тому, что въ нихъ всего важне и поучительне. Въ этомъ отношеніи, въ отношеніи въ глубокой связи между религіею и умственной жизнью, можно позавидовать протестантамъ. Отдлившись отъ церкви, оставшись наедин со своею совстію и съ Библіею, они естественно направили свой умъ на обще-религіозные вопросы и на изученіе Писанія. Они всячески пытались создать себ философію, которая возвышалась бы до внутреннйшаго смысла религіи; и дйствительно, какъ Аристотель свою метафизику называлъ теологіею, такъ и геніальныя системы нмецкаго идеализма можно прямо назвать рядомъ попытокъ научнаго богомыслія. Съ другой стороны, цлыя поколнія ученыхъ, со всей нмецкой основательностію, со всмъ нмецкимъ прилежаніемъ, посвящали себя изученію Библіи. Священная книга была изучена до послдней іоты, была изслдована во всевозможныхъ отношеніяхъ. Протестантская экзегетическая литература есть нчто удивительное въ своемъ род, представляетъ колоссальный трудъ, который ясно свидтельствуетъ о религіозномъ воодушевленіи трудившихся. Можно быть недовольнымъ иными выводами этихъ толковниковъ, можно и философскій идеализмъ считать одностороннимъ взглядомъ, но, во всякомъ случа, задумывая лучшую экзегетику и лучшую философію, приходится идти въ школу къ протестантамъ и постараться превзойти то, что они сдлали.
Такимъ образомъ, и Ренанъ, примыкая къ нмецкой наук, въ сущности и тмъ самымъ примкнулъ съ протестантству. Его уваженіе къ религіи было великою новостью для парижанъ, но по ту сторону Рейна оно никого не удивило. Онъ сталъ употреблять формулы Гегеля, сталъ излагать взгляды библейскихъ критиковъ, но все это въ Германіи было хорошо знакомо каждому прилежному студенту богословія, и нашлись строгіе нмцы, которые рзко обличали подражателя и въ слабомъ пониманіи философіи, и въ поверхностномъ знакомств съ трудами экзегетики. Такъ судилъ, между прочимъ, знаменитый оріенталистъ Эвальдъ, очень религіозный человкъ, который еще въ пятидесятыхъ годахъ самъ написалъ
И такъ, религіозный складъ мыслей, слды котораго мы находимъ у Ренана и который онъ уметъ выражать съ такою силою и искусствомъ, есть, во-первыхъ, плодъ протестантства. Ренанъ протестантъ, насколько онъ сознательно держится своихъ идей. Всякій фактъ, всякій текстъ онъ возводитъ къ ихъ общему, отвлеченному смыслу, и религія для него есть только дло совсти каждаго.
Но, вмст съ тмъ, онъ и католикъ. Какъ извстно, онъ былъ даже съ дтства назначаемъ къ духовному званію и получилъ высшее католическое образованіе въ семинаріи св. Сульпиція. Поэтому, чисто-католическія воззрнія у него безпрестанно отзываются. Напримръ, онъ всегда исповдывалъ умственный аристократизмъ, извинялъ приспособленіе къ обстоятельствамъ, pias fraudes и т. д.
Мы здсь намчаемъ только темы для характеристики Ренана, которую не легко выполнить. Вообще же слдуетъ сказать, что двойственное положеніе Ренана длало его мысль часто шаткою, но въ то же время давало ему Чрезвычайную ширину взгляда. Онъ могъ понимать об половины западнаго христіанства, могъ и въ той и въ другой чувствовать значеніе частностей, которыя обыкновенно исключаютъ другъ друга въ умахъ.
V
Свтскій писатель
Здсь очередь остановиться на одной черт, которая, какъ намъ кажется, играла огромную роль въ писаніяхъ Ренана. Отказавшись отъ духовнаго званія и отъ всякаго подчиненія церкви, онъ долженъ былъ сдлаться свтскимъ писателемъ. Въ католическихъ странахъ существуетъ самое рзкое раздленіе между духовною и свтскою литературою. Каждая изъ нихъ живетъ и растетъ самостоятельно, какъ будто между ними нтъ и не можетъ быть ничего общаго, — даже больше, какъ будто одна противоположна другой. Причина этого раздленія заключается, конечно, въ духовной литератур, въ томъ, что она все рзче и рзче опредляла свои границы, все ршительне мшала своимъ писателямъ выходить за эти границы и отвергала всякаго посторонняго писателя, котораго мысль не умщалась вполн внутри этихъ границъ.
Со времени реформаціи католическій міръ чувствовалъ постоянное стремленіе соперничать съ протестантскимъ. Папы съ тхъ поръ покинули прежнюю распущенность нравовъ, старались достигнуть безупречной жизни и дятельности; точно также, католическіе богословы не хотли отставать отъ протестантскихъ въ подвигахъ мысли и всякой учености. Но, если съ тхъ поръ въ католичеств и умножилось число людей истинно святой жизни, то въ умственной сфер, однако же, вс попытки и усилія оказались безплодными. Потому что, какъ скоро эрудиція или философія какого-нибудь писателя выступали или даже только казались выступающими за извстные предлы, онъ подвергался безпощадному отлученію. Можно насчитать много трогательныхъ примровъ, когда люди чрезвычайно даровитые и всей душою стремившіеся укрпить католичество посредствомъ науки и мысли, достигали только того, что подъ конецъ были осуждаемы какъ исказители вры и враги религіи. Поэтому, совершенно правъ былъ ныншній папа, когда посовтовалъ своимъ профессорамъ и академикамъ просто вернуться съ ом Аквинскому, и слдовательно зачеркнуть всю свою и чужую философію, какая появилась съ тхъ поръ. Ученые послушались совта, и дло идетъ теперь превосходно.
Такимъ образомъ, въ католическихъ странахъ образовалась постепенно цлая пропасть между духовною и свтскою областью. Свтская литература выросла въ постоянной борьб и вражд съ духовною, перестала понимать все религіозное и поставила вольнодумство почти прямо своимъ знаменемъ. Главное же ея противодйствіе состояло въ томъ, что весь интересъ человческой жизни былъ перенесенъ ею на другой полюсъ, именно на земныя блага и радости, которыя она и разработывала совершенно свободно, съ величайшимъ усердіемъ и успхомъ. Притомъ, сама литература сдлалась отчасти забавою, удовольствіемъ. главная масса читателей въ настоящее время уже читаетъ не для того, чтобы мыслить и въ чемъ-нибудь наставляться, а для того, чтобы развлекаться, чтобы потшаться игрою воображенія. Отсюда удивительные успхи въ искусств разсказывать, изображать дйствительность словами.
И вотъ Ренанъ захотлъ попасть въ тонъ этой литературы. Онъ, впрочемъ, искренно восхищается всмъ этимъ движеніемъ, онъ преклоняется передъ своимъ вкомъ съ такимъ же чувствомъ, какъ если бы онъ былъ средневковой монахъ, который какимъ-то чудомъ перенесенъ въ XIX столтіе и ослпленъ вдругъ открывшимися ему умственными и вещественными успхами людей. Поэтому онъ во всемъ захотлъ быть какъ можно боле свтскимъ, ни въ чемъ не показаться семинаристомъ. Эти его старанія очень замтны; отъ нихъ происходитъ особенная пикантность его изложенія, когда онъ о священныхъ предметахъ говоритъ не только мірскимъ, но прямо свтскимъ тономъ; тутъ онъ иногда впадаетъ даже въ пошлость, напускаетъ на себя развязность и сальность какого-то вертопраха.