Несомненная реальность
Шрифт:
Только увидев обращенные к нему лица Зубатова и Медникова, на которых явно читалось удивление, Олег сообразил, что вперся в начальственный кабинет мимо секретаря без доклада и даже без стука. Странное чувство… нет, не усталости – какой-то расплывчатости, нерезкости окружающего мира, охватившее его еще на заводе, все усиливалось, мешая ясно мыслить. Устал ты, родимый. Вовремя из роли выходить нужно, пожурил он себя, вовремя. Не перенапрягаться… ах, да, Зубатов.
– Добрый день, господа, – сказал он, прикрывая за собой дверь. – Прошу прощения, устал страшно. Три с лишним часа шастал по заводу на своих двоих, заморил одного главного инженера и двоих мастеров, а теперь сам еле на ногах держусь. Я не вовремя?
– Да нет, чего уж там, Олег Захарович, – любезно откликнулся Зубатов. – Проходите, присаживайтесь. Мы с Евстратием как раз обсуждаем ваши сегодняшние… эскапады, и ваши объяснения отнюдь не помешают.
Дождавшись, пока Олег усядется, он осведомился:
– Скажите, пожалуйста, каким образом вы заметили слежку? За вами пустили едва ли лучших наших людей. Штабс-капитан Чумашкин, например, которого вы умудрились не только застукать, но и накормить обедом за свой счет, еще ни разу не проваливался таким позорным образом. Где он, кстати?
– Чумашкина я отпустил домой, – машинально ответил Олег, все еще оставаясь мыслями на заводе. – До завтра он мне не понадобится, и он мне нужен свежий и полный сил. Если не возражаете, я, пожалуй, оставлю его в своем подчинении…
– Что? – удивленно прохрипел Медников. Его обычно спокойно-ледяные голубые глаза сейчас едва не вылезли из орбит. – Да что вы себе позволяете? Кто дал вам право распоряжаться моими людьми? Ну, пусть только эта каналья завтра покажет свой нос, я его!..
– Погоди, Евстратий, – спокойно сказал Зубатов, и Медников осекся. – Не горячись. Олег Захарович, расскажите мне все, что произошло сегодня с того момента, как вы в полдень вышли из здания Управления.
Когда Олег дошел до эпизода со вторым филером, Зубатов громко расхохотался.
– Значит, в его дальнейшем присутствии у вас надобности не было? Ну и дела!
Можно подумать, вы своего подчиненного домой посылали! Далеко вы пойдете, Олег Захарович, с такими замашками, только, боюсь, господин Медников вас раньше придушит. А, Евстратий? Придушишь?
– Скорее, шею сверну, как куренку, – пробурчал начальник филеров. Он все еще смотрел исподлюбья, но смех Зубатова немного поколебал его угрюмость. – Вы мне вот что скажите, Олег Захарович, как же вы все-таки их вычислили? Наверняка ведь, уроды, позорную беспечность проявили, за фраером вроде вас наблюдая, а?
– Не знаю, – честно сказал Олег. – Я просто увидел Чумашкина на улице и понял, что это по мою душу. Ну, и напарника его – так же. Я же знал, что вы наверняка за мной людей поставите приглядывать. Я бы точно приставил. Мир у вас, правда, еще наивный, неиспорченный, но все же…
– Неиспорченный? Наивный? – пробормотал Медников. – Видели бы вы, что с моими ребятами всякая сволочь революционная делает…
– Насчет сволочи – не спорю, – пожал Олег плечами. – А вот на завод проникнуть – как нефиг делать, – он быстро обрисовал свою встречу с Овчинниковым. – И ни одна собака ведь моими документами не поинтересовалась! Да назовись я великом князем, все только бы глаза вылупили и поклоны отбивать принялись. Кстати, Сергей Васильевич, нужно сделать мне надежную легенду. Не представляться же каждый раз, что из Охранки. Кажется, в некоторых местах за такое и в рожу плюнут, и по башке ломом стукнут… Насчет Департамента технического надзора я ляпнул не думая, но вполне удачно. Мне потребуются документы, подтверждающие мое инспекторство, а также некий адрес, формально не связанный с Управлением, но куда можно отсылать корреспонденцию для передачи мне. Потребуются также минимальные властные рычаги для проведения в жизнь разных мелочей, ну, это не проблема. Кроме того, помимо Чумашкина, мне потребуется еще пара человек, хорошо знающих Москву, филеров или сыщиков. Михаил, что у меня в подчинении, сойдет на роль секретаря, хотя…
– Погодите, погодите! – остановил его Зубатов. – Вы как-то резко взяли с места в карьер. Расскажите, зачем вы ездили на завод и что там увидели.
– Мне было необходимо самому ознакомиться с уровнем современной технологии.
Должен заметить, она оказалась куда выше, чем я предполагал. Во всяком случае, я, дилетант в технике, конкретных советов мастерам дать явно не способен. Но об этом позже. Кроме того, мне требовалось понять причины постоянных бунтов и забастовок. В бытность мою Нар… – Олег осекся и взглянул на Медникова.
– Продолжайте, – спокойно сказал Зубатов. – Он в курсе… э-э-э… вашего предполагаемого прошлого.
– Хорошо, – кивнул Олег. – В бытность мою Нарпредом мне неоднократно приходилось разбираться с причинами недовольства рабочих. Они, в общем, схожи с нынешними.
Главное – низкий уровень жизни и нехватка предметов первой необходимости. Далеко не каждый станет бунтовать, если не съездит раз в год на южный курорт, но даже отъявленный тихоня возьмется за что-нибудь тупое и тяжелое, если он не может толком накормить своих детей. Или если его гонять, как вьючную скотину, по шестнадцать часов в сутки. Или если искалечить его в нечеловеческих рабочих условиях и выбросить на улицу. А ведь на многих предприятиях у вас так и поступают. Я могу понять, почему в условиях примитивных средств производства вашим рабочим приходится ишачить по двенадцать часов, чтобы российские товары могли конкурировать с североамериканскими. Но я в упор не понимаю, почему шихту в плавильную печь засыпают рабочие с одноколесными тачками, опасно балансирующие на узких мостках, когда их с успехом может заменить один-единственный конвейер, пусть даже с мускульным приводом – лошадью там какой-нибудь с воротом. Такой конвейер ликвидирует для людей опасность искалечиться, ускорит процесс загрузки в частности и производство металла в целом, а также понизит его себестоимость, что с успехом демонстрируют на заводе Гакенталя. А вот Гужон, несмотря на гакенталевский пример под боком, так не думает, зато несет в газетах ерунду насчет количества религиозных праздников в России. Это жадность, господа, банальная жадность, которая не довела до добра еще ни одного человека.
– Вы социалист? – в упор спросил его Медников, снова набычившись.
– Я мало знаю про социалистов, – пожал плечами Олег. – Как-то не успел еще толком войти в тему. Но, кажется, я даже близко не социалист. Если социализм хоть немного похож на наше учение Пути Справедливости, то это путь в пропасть.
Поверьте мне как бывшему Народному Председателю. Путь Справедливости изначально загоняет народное хозяйство в такие ямы, из которых выбраться невозможно принципиально. Собственно, последние полгода я думаю только об одном: как бы перевести экономику на нормальные рельсы, не разрушая ее до основания. Ну, а как глава государства я не могу испытывать симпатии к террористам любой масти, пытающихся государство, пусть и не мое, разрушить. Нет, я вряд ли социалист. Но что вам нужны срочные реформы трудового законодательства, я могу сказать сходу и не задумываясь. Прямо сейчас нужно ограничивать трудовой день до максимум двенадцати часов с перспективой сокращения до десяти. Ограничить детский труд – малолеткам возле опасного и шумного станка делать нечего. Нужны профсоюзы, защищающие интересы рабочих. Если их не организует государство, их создадут политиканы, причем в своих интересах. Ну, и так далее.
Только тут он осознал, что Зубатов смотрит на него очень странным взглядом. Олег осекся и вопросительно поднял бровь.
– Вы очень опасно мыслите, Олег Захарович, – наконец медленно произнес тот. – Очень опасно. Вы ведь еще не интересовались историей Московского охранного отделения, не так ли? Знаю, что не интересовались, иначе не стали бы говорить так открыто. Было время… – директор Охранки встал и, отвернувшись, отошел к окну. – Было время, еще до японской войны, когда я думал и высказывался так же.
Полагая, что лучше предупредить бунт, чем усмирять его, я организовывал государственные профсоюзы, защищавшие рабочих, кружки и рабочие клубы. Я добивался введения сносных условий труда, спорил с промышленниками, вносил проекты постановлений государю императору. Я даже пытался привлекать на свою сторону умных революционеров, убеждать их в пагубности террористических методов, делать их полезными членами общества. Знаете, чем это закончилось? В мои профсоюзы в Одессе и Николаеве внедрились революционеры-провокаторы, и рабочие демонстрации вышли на улицы. А обвинили в этом – меня. Промышленники писали на меня доносы за те рабочие комитеты, что создавались на их заводах под моим патронажем. И хотя я пользовался авторитетом, в конце концов Плеве лично выгнал меня со службы и отправил во владимирскую ссылку. Все, что я создавал, разрушили, моих людей отправляли в отставку и даже убивали. Вы слышали о "Совете рабочих механического производства"? Об "Обществе взаимной помощи текстильщиков"? Не слышали и не услышите – их нет, они разогнаны. О да, я вернулся, спасибо Петру, старому другу, и бомбе одного из тех бандитов, что поразила Плеве. Но знаете, Олег Захарович… я больше не рискую работать в том направлении. Все, чем я занимаюсь, это ловлю бандитов, под видом заботы о народе грабящих банки и подставляющих бунтующих рабочих под пули верных государю войск.