Несравненное право
Шрифт:
Катриону вернули в Высокий Замок в конце зимы, и она не знала ни о погибшей Марите, ни о расцветшем под зиму кусте, с которого нянька Иланы по воле судьбы и срезала ветки. Слуги могли бы рассказать ей и об этом, и о многом другом, но не делали этого. В Высоком Замке научились молчать. А Илана выздоравливала на глазах. Сначала она просто наслаждалась отсутствием боли, но затем к ней пришли мысли, с успехом заменившие ночные кошмары. Возвращаясь памятью к дням, последовавшим за смертью Стефана, принцесса не понимала, как она могла так думать, действовать, говорить… Она не забыла ничего, и она ничего не понимала. Наверное, она с ума сошла от ревности — в старинных балладах говорилось, к каким безумствам и предательствам вело это чувство. И все равно, как она могла бросить на произвол судьбы Шани?! Как она могла погубить Мариту?!
Дочку эркарда Ланка вспоминала особенно часто. То на балу с белыми цветами в смоляных волосах, то на свадьбе Герики, то в спальне Михая… Почему она, пользуясь случаем, тут же не прирезала, нет, не несчастную девочку, а мерзавца Годоя? Почему не отправила Мариту в Эланд?! Странно, а ведь молоденькая свояченица Шани в ужасе шарахнулась от рубинов, которые ей предложила Герика. Да и сама тарскийка относилась к ним с ранее непонятным Илане отвращением. Зато теперь… Ее сигуранты не оплошали. Камни они привезли, но радости, облегчения, ликования не было. Напротив! Теперь принцесса понимала, что в этих сгустках вечной крови отталкивало Мариту и Герику. Холод, жестокость и равнодушие, равное самой Смерти, — вот чем на самом деле были рубины Циалы! Уж лучше бы они достались сестрам ордена, пусть бы те надели их на каменное изваяние святой, а она, Илана, никогда больше не коснется этой мерзости. Но дело сделано, кровь пролита… Кости циалианок упокоились в приграничной каменоломне, а их убийцы ждут награды. Принцесса вздохнула. Может, отдать рубины им? Но нет. Такое не продашь. Камни узнают, ниточка потянется к ней, и уже не безвестные фронтерские разбойники ответят за ее преступление, а она будет обвинена во всем, содеянном ими. Нет, с наймитами следует расплатиться золотом. Жаль, она не может заставить их исчезнуть… Она с таким трудом тайно наскребла в Гелани полторы сотни мерзавцев, не боявшихся ни бледных, ни Творца. Это ее единственный козырь, хотя до конца можно доверять лишь Катрионе.
Принцесса решительно набросила на камни узорчатое атэвское покрывало. Ей показалось, что рубины обжигают даже сквозь плотную ткань. Куда же их все-таки девать? Оставлять в Оленьем Замке нельзя. Те же самые братцы Цокаи могут за ними вернуться или проболтаться. Придется, как это ни мерзко, тащить их в Высокий Замок.
Пожалуй, самое подходящее место — старый замковый иглеций, куда она частенько уходит якобы молиться. Там, за Небесным Порталом, в ковчежце, где лежала реликвия какого-то святого — косточка и пара бусин, — может поместиться и не такое. Конечно, проще было бы скрыть рубины в тайной комнате таянских королев, но Илана не хотела лишиться своего единственного убежища, зная, что вряд ли сможет переступить по доброй воле порог, где хранятся кровавые камни. А может, лучше выкинуть их по дороге в Гелань? Нельзя, заметят. В Рысьву тоже не бросишь, их может вынести на берег, а это значит, что следы убийц опять-таки ведут в Гелань! Нет, лучше в иглеции, ведь ковчежец никто не посмеет открыть.
Нужно было возвращаться, но Илана никак не могла себя заставить взять проклятые камни, из-за которых вся ее жизнь пошла вразнос. И надо же было до такого додуматься. Приказать Золтану и Имре спрятать рубины в той самой Морской Гостиной, где она встретилась с господином Бо и где Рене уложил две дюжины сигурантов… Теперь в заново отделанной комнате ничего не напоминало о происшедшем. Собственно говоря, план Иланы и строился на том, что она поручила братцам проследить за ремонтом замка, а сама приехала якобы проверить, как идет работа. Сидя в обтянутой абрикосовым атэвским шелком комнате, Илана видела не богатые ковры, а залитый кровью мозаичный пол, трупы сигурантов Годоя и седого воина в красном, отражающего удар за ударом… Как она могла бросить его здесь?! Воистину, если святая Циала захочет наказать, она отберет разум и затемнит душу. Как просто совершить глупость и как дорого за нее приходится платить!
Анна-Илана решительно сунула сверток за пазуху, от отвращения ее передернуло — уж лучше бы это была змея или жаба! Всю дорогу до Высокого Замка она ощущала у груди попеременно то жар, то холод, однако желание немедленно вытряхнуть оскверненные украшения, как стряхивают пауков или пиявок, постепенно угасало. Она как-то забыла о них, тем паче что поджидавший супругу регента у входа в Замок господин Улло заговорил с ней об Эланде. Бледный напомнил принцессе, что многие таянцы до сих пор испытывают родственные чувства к бывшему союзнику и что управлять государством, зная, что в нем полно недоброжелателей, весьма трудно.
Ланка внутренне напряглась, полагая, что ей предложат утвердить список осужденных на смертную казнь или поставить подпись под очередным указом, направленным против недовольных. В ее сегодняшнем настроении Илана просто не могла бы это сделать. Чувство раскаяния и ненависти к себе толкали на отчаянный бунт, и только нерожденный еще ребенок удерживал таянку от непоправимого. Хотя, возможно, так было бы лучше? Зачем Михаю наследник?! Ну нет, она будет бороться до конца. Ребенок изначально не виновен, да и сам Годой… Не доставит она ему такой радости! Анна-Илана выросла при дворе и умела понимать намеки.
Циалианки вольно или невольно дали понять, что, став арцийским императором, Годой захотел упрочить свое положение посредством удачного брака. Недаром он не выпускает жену из Гелани, недаром пожертвовал ее любимыми драгоценностями. Ему нужна арцийка, дабы его перестали воспринимать как чужака? Не выйдет! Она будет бороться. Но что от нее хотят на сей раз? Как бы то ни было, смертных приговоров она не утвердит. Но этого и не требовалось. Напротив, дан Улло намеревался очистить Таяну иным способом. Все недовольные могли, разумеется, заплатив соответствующую виру, уйти в Эланд. Крепость Варха ждет беженцев, эландцы готовы принять их и предоставить им земли в Чернолесье.
Илана не поняла, как Рене удалось добиться такого. Возможно, увлекшись арцийскими играми, Годой больше не хочет войны на севере? В самом деле, зачем ему угроза с моря? Но если это перемирие… Илана просияла глазами и поставила свою подпись на желтоватом пергаменте. Господин Улло поклонился и вышел, а принцесса торопливо поднялась в иглеций и освободилась от своей тайной ноши, на сей раз не испытывая ни наслаждения, ни отвращения.
Ночью разразилась сильная буря. Дождь ломился в окно, сплошные потоки воды стекали по высоким крышам, обрывая водосточные трубы. Улицы превратились в стремительные горные реки, а площади — в озера. Глядя на ненастье, Анна-Илана Таянская улыбалась. Она не хотела крови, пусть всем будет хорошо. Уснула принцесса поздно, а когда проснулась, первое, что она увидела, были розы. Кто-то из придворных приказал вынести кувшин с увядшим шиповником и принести корзину роскошных темно-алых цветов. Принцесса залюбовалась прихотливой игрой света на бархатных лепестках, на которых еще сверкали капли воды. Это так напоминало ее рубины… Нет. Она больше не будет носить замаранные преступлениями камни, она только посмотрит… А если и наденет, то только один раз. В конце концов, Михай не имел никаких прав отдавать ее драгоценности циалианкам, ведь сама Циала решила их оставить в семье. И разве может красота быть злом? Разве могут быть злом розы? Или загадочные камни, в которых горит негасимый алый огонь?!
Не в силах справиться с собой, Илана сразу же после церемонии одевания скользнула в иглеций и откинула крышку ковчежца. Рубины исчезли.
— Ты эльф из клана Серебряной Луны, — голос воина с Волком был слегка хрипловатым, — долго же ты шел.
— Я Рамиэрль, сын Астена из Дома Розы клана Лебедя, — начало разговора было странным, но Роман решил говорить только правду, хоть и не обязательно всю.
— Вот как? — удивился незнакомец. — Значит, Адена была права… Что ж, законы для того и устанавливаются, чтобы их кто-то нарушал. Приветствую тебя, Рамиэрль сын Астена. Возможно, то, что ты из клана Лебедя, и к лучшему, хотя я готов поклясться, что в тебе течет кровь Лунного короля. Ты, вероятно, хочешь знать, кто я, — воин улыбнулся, но в улыбке мелькнула горечь, — некогда я был одним из тех, кто на острие меча ворвался в чужой мир и привел с собой вас, эльфов…
Роман оцепенел. Он ожидал чего угодно, но не встречи с одним из Светозарных, покинувших Тарру задолго до его рождения. К тому же его собеседник не соответствовал представлению Романа о божественной силе. Эльф стоял совсем рядом, но не чувствовал ауры мощи, которая должна окружать высшее существо. Перед ним был странник и воин, такой же, как он сам, возможно, более искушенный в воинском ремесле и успевший повидать то, чего Рамиэрль-разведчик еще не видел, но никак не один из бывших хозяев Тарры, сокрушивших и уничтоживших прежних богов. И вместе с тем Роман знал, что незнакомец говорит правду. В конце концов, боги, являясь слабейшим, могли скрывать свою силу, чтобы не раздавить тех. С трудом сглотнув застывший в горле ком, эльф дерзко сверкнул синими глазами.