Несравненное право
Шрифт:
— То не прекратят, проше дана. Скорше кошку отучить за мелкими тварюшками охотиться. Так и дана Герика порешила…
— Что Герика?
— А то, — Зенек был слишком молод, чтоб читать в чужих глазах, а потому продолжал совершенно спокойно: — То она поехала себе. Велела кланяться вам и всем. Казала, что теперь она не нужна, а з-за нее только хлопот много будет. Опять же и синяки, и наследство всякое…
— Когда уехала? Куда?
— Не знаю, проше дана, — до Зенека наконец дошло, что с герцогом что-то не так… — Дорога та, что с Малахитовых ворот… А уехала, еще светло было. Она хотела вас найти, а вы как раз до эльфов пошли. Сказала только, что то — судьба и что так, выходит, и нужно.
Рене уже не слушал. Он дал шпоры коню, тот ответил обиженным ржанием, но тут же честно перешел в галоп. Ветер донес слова адмирала — он велел Зенеку возвращаться в город.
ЧАСТЬ СЕДЬМАЯ
РАННИЙ ВЕЧЕР
Слишком долго мы были затеряны в безднах,
Волны-звери, подняв свой мерцающий горб,
Нас крутили и били в объятьях железных
И бросали на скалы, где пряталась скорбь.
Но теперь, словно белые кони от битвы,
Улетают клочки грозовых облаков,
Если хочешь, мы выйдем для общей молитвы
На хрустящий песок золотых островов.
Глава 37
Было жарко и душно. Слишком жарко и душно, чтобы спокойно, безмятежно спать. Ланка и не спала. В последнее время ночи для нее стали пыткой, и молодая женщина ору за орой просиживала на окне, глядя, как пляшет в водах Рысьвы звездный свет, или бродила в сопровождении следующей в отдалении гоблинской охраны по стенам. Раньше, когда она проводила ночи с Урриком, вычерпанная его неиссякаемой страстью, она все же умудрялась засыпать до рассвета, но сейчас она не могла себе этого позволить, слишком много чужих и враждебных глаз следило за каждым ее шагом, а готовясь исполнить задуманное, она не могла рисковать. Бледные, Тиберий, тарскийцы и те из таянских нобилей, кто частью из трусости, частью из жадности связал себя с Михаем Годоем, должны были видеть в ней свою до мозга костей, повязанную с самозваным регентом не только кровью, но и постелью. Только в этом случае она сможет быстро и бескровно сдать Замок Рене, в чьей победе над Михаем она не сомневалась с того самого момента, как узнала, что Эстель Оскора выскользнула из рук ее супруга и оказалась в Эланде.
Ланка презрительно скривилась — Герика Годойя была воспитана в тупой покорности, ей было все равно, кто за нее думает и решает — отец, очередной жених или любой чужак с сильной волей. Михай, готовя дочь для достижения одной-единственной цели, жестоко просчитался. Он слепил орудие само по себе надежное, но полностью послушное воле того, кто им владеет. Случайно освободившись из рук Годоя, Герика именно благодаря своей безответности и безволию стала ему смертельно опасна. «Что ж, так ему и надо! — жестко подумала принцесса. — Если глупая курица по приказу Рене прикончит собственного отца, это будет вполне заслуженно…» Принцесса пошире распахнула окно и, наполовину высунувшись наружу, принялась рассматривать расшитое созвездиями небо. Еще неделя или две, и наступит время падающих звезд, время загаданных желаний, а у нее желание одно-единственное — Рене Аррой. Он должен прийти за ней, ее же дело дождаться… Конечно, было бы неплохо, окажись с ней сегодня Уррик, но об этом лучше забыть. К тому же орк сейчас или проверяет посты, или болтает со своей соплеменницей…. Как ее? Кажется, Криза… Красивое имя, куда красивее всех этих благословенных Церковью Митт и Агилин…
Девочка влюблена в Уррика, а ему с ней пока просто легко и спокойно. Но когда гоблин вернется в свои горы, из этой дружбы может что-то выйти. Они прекрасная пара, а Уррик достоин того, чтоб его любили по-настоящему.
Криза нравилась Илане, нравилась, несмотря на то что орка чутьем, присущим любой влюбленной женщине, сразу же угадала в жене регента соперницу, и соперницу счастливую. Девчонка дичилась, смотрела рысьими глазами, отказывалась отвечать и… до боли напоминала дочери Марко ее самое год назад, когда ее затопила любовь к эландскому герцогу. Оставалось надеяться, что Криза не натворит таких бед, как она. Принцесса еще раз вздохнула и решила все же заставить себя заснуть, как вдруг что-то словно бы опалило ее. Невольно прижав тонкие руки к вискам, женщина пыталась отдышаться, понять, что же происходит, однако ничего не получалось — подскочившее к горлу сердце билось неровными толчками, липкий холодный пот струился по спине, в ушах стоял звон. Ланка поняла одно — происходит что-то страшное.
Вжимаясь в стену, дочь Марко с ужасом следила, как большое зеркало, с незапамятных времен стоявшее в ее спальне, перестало отражать что бы то ни было. Изнутри стекла всплывали мутно-серые клубы, казалось, там кто-то стирает отвратительно грязное белье. Илана, то ли связанная каким-то гадким заклинанием, то ли просто смертельно перепуганная, не могла даже глаза закрыть и ошалело смотрела в ополоумевшее стекло, которое принялось колебаться и вспучиваться, повторяя движения серого марева, а затем слилось с ним в одно целое. И когда белесая мгла потекла в комнату, вместе с ней вперед шагнула знакомая грузная фигура. Хозяин Высокого Замка явился домой, и тотчас все стало на свои места. Зеркало опять было зеркалом, в котором честно отражалась противоположная стена и интимные мелочи, разложенные на туалетном столике.
Ланка, с трудом скрывая отвращение, приветствовала супруга. Несколько помятый и еще более обрюзгший, чем в прошлый раз, но живой и здоровый, Годой был явно доволен собой.
— Я тебя напугал, детка, что поделать, я не могу открыть тебе все свои секреты, хотя ты у меня и умница, — регент подошел к жене, взял ее унизанной перстями рукой за подбородок и какое-то время рассматривал, словно бы в первый раз.
— Хороша, — удовлетворенно произнес он наконец, — именно то, что нужно после дальней дороги, — и решительно подтолкнул женщину к застеленной кровати. Илана не сопротивлялась: зачем? Он все равно с ней так или иначе справится и при этом испытает дополнительное удовольствие. Принцесса покорно и равнодушно предоставила себя набросившемуся на нее бородатому упитанному мужчине, пытаясь про себя представить — нет, не Рене — это было бы просто кощунством, но хотя бы Уррика. Увы! Годой оставался Годоем, хорошо хоть, что он был слишком занят собой, чтобы следить за женой, которая, теребя зубами подушку, лицом в которую ее ткнул охваченный страстью супруг, лихорадочно соображала, что же ей сейчас делать.
Рене остановил коня только к полудню. Рунское нагорье давным-давно скрылось из глаз, дорога петляла среди зеленеющих кленов и буков и была совершенно пуста. С точки зрения Арроя. Беспристрастный наблюдатель, напротив, отметил бы, что на обычно тихой дороге слишком людно. Прохожие с удивлением оглядывались на герцога — некоторые знали, каков из себя эландский вождь, но не могли сразу сообразить, кто же этот одинокий всадник на дрожащем от усталости вороном коне. По всему выходило, что настоящему Рене Аррою здесь делать нечего, но черная цепь на шее, седые волосы, темные брови и бородка… Такое не перепутаешь! Пока никто с вопросами не приставал, но остатки здравого смысла заставили свернуть в лес. Что делать дальше, адмирал не знал — здесь, у Ящеричной горы, в Святую дорогу вливался Лесной тракт, от которого, в свою очередь, отходили дороги на Пантану и Грэньи, один из самых крупных городов Срединной Арции. Герика могла свернуть куда угодно… У нее были в запасе три или четыре оры, и она, в отличие от него, была вольна делать, что хотела.
Рене лихорадочно пытался угадать, куда же двинулась эта непостижимая ведьма. Вообще-то будущего короля Эланда такой ее поступок должен был радовать, но вот Рене Аррой — человек и мужчина — примириться еще и с этой потерей не мог.
— Ну и что ты собираешься делать? — знакомый менторский голос оторвал адмирала от лихорадочных расчетов. — Искать женщину, когда она не хочет, чтобы ее нашли, труднее, чем верблюду пройти через игольное ушко. Кроме того, Герика Годойя поступила логично и обоснованно. Наличие в Идаконе Эстель Оскоры, даже если она утратила свою Силу, создаст общий дискомфорт, — Жан-Флорентин с удовольствием произнес заковыристое слово, — нельзя забывать и о том, что Годойя является дочерью и наследницей злейшего врага Благодатных земель и вдовствующей королевой Таяны, что создает определенный юридический казус. А посему ее добровольный уход облегчает нашу, — жаб особо подчеркнул последнее слово, — геополитическую задачу. Нет человека — нет вопросов!
— Уймись, — отмахнулся Рене, — я ее все равно найду. Даже если придется пешком добираться до Эр-Атэва.
— Это несерьезно, — Жан-Флорентин от возмущения стал отливать фиолетовым, — государственный ум должен отбрасывать второстепенное ради приоритетного.
— Я и не зову тебя с собой, — адмирал спрыгнул с коня и поднял тому переднюю ногу, внимательно осмотрев подкову. — Проклятье, скоро придется менять. Что ж, Жан, я должен тебя поблагодарить и, наверное, отвезти домой. Тем более Герика вполне могла направиться в Пантану, ну а потом… Феликс и Мальвани, а Ри — славный паренек, так что и за Арцию и за Эланд я спокоен.