Нестор
Шрифт:
С Надеждой Родиной он познакомился в ноябре прошлого года, когда после баррикадных боев тащил на себе раненого капитана Ларина. Тащить пришлось далеко, в Лефортово, где, в квартале от училища, капитан со своей семьей держал квартиру. Его жена, Нина Васильевна, оказалась женщиной сильной, увидев раненого мужа быстро и умело взялась обмывать и перевязывать раны. Пока усталый Васадзе, откинувшись в кресле, отдыхал и переваривал последние события, она успела сбегать за доктором, успокоилась, что раны не смертельные, уложила испуганных детей спать и только после этого обратила внимание на молодого юнкера, спасшего ее мужа от смерти. От смерти, потому
Так Николай Васадзе, без одного месяца подпоручик, остался в квартире капитана Ларина. Училище закрыли, в казармы заселились красногвардейцы, идти ему было больше некуда. На улицах и вокзалах проводились усиленные проверки и обыски, надо было затаиться и выждать. Квартира была большая, из четырех комнат, общей кухни и туалета. Две комнаты принадлежали Лариным, одна – банковскому служащему, который месяц, как уехал в Киев, да, видимо, там и застрял. В четвертой жила Надежда Родина со своим трехлетним сыном.
С мужем Надежде не повезло. На работе тихий почтовый служащий, в трактире становился рьяным патриотом державы и придя домой вымещал злобу на германцев на бедной женщине. Через полгода после начала войны, на волне пьяного патриотизма, он оставил беременную жену и записался добровольцем на фронт, где и погиб в одном из первых боев.
– Одна от него польза, – говорила Надежда. – хоть пенсию оставил нам с Кирюшей.
Оставшись одна, без мужа, с маленьким ребенком, не смотря на все трудности военного времени Надежда расцвела и в свои двадцать пять лет стала прелестной женщиной. На нее стали обращать внимание и недостатка в поклонниках не было. Но она не торопилась, не хотела ошибиться во второй раз и осторожно выбирала для Кирилла нового отца.
С Васадзе она познакомилась на второй день, когда тот остался у Лариных. Выйдя утром на кухню, приготовить завтрак, навстречу ей из-за большого общего стола поднялся, по военному склонив голову, и даже прищелкнув каблуками, среднего роста, симпатичный молодой человек. Светлые коротко стриженные волосы, чуть более темные, мягкие усы, зеленоватые, с медовым отливом смелые глаза, прямой аккуратный нос. Гимнастерка, с алыми погонами Алексеевского военного училища, подчеркивала крепкую широкоплечую фигуру. Нина Васильевна, которая хлопотала тут-же, познакомила их.
– Наденька, – сказала она. – если вы не против, он поживет здесь некоторое время? Мы ему очень обязаны, а идти ему некуда.
– Пусть живет.
– улыбнулась Надежда.
– Но вот погоны придется спороть.Так будет лучше.
Вечером на кухне, на огромном сундуке, где хранили скудные продукты, Васадзе устроили постель.
– Будете охранять муку от мышей. – пошутила Нина Васильевна.
Но долго охранять не пришлось, уже через неделю Николай перебрался к молодой вдове и неширокая кровать Надежды вполне уместила их обоих.
Через месяц капитан Ларин был уже на ногах. Злой, угрюмый – Васадзе его не узнавал. Некогда прямой, упругий, уверенный в себе фронтовой офицер ссутулился и бесконечно курил папиросы на кухне с открытой форточкой, вымораживая и так плохо обогреваемую комнату. Он мучился не из-за ноябрьского поражения и даже не из-за погибших друзей, солдаты гибнут на войне, а из-за своей страны, которая катилась в тартарары. За которую он воевал, которую любил и в
В начале января большевики из пулеметов расстреляли демонстрацию рабочих в Петрограде. Были убитые, раненые. Это событие опять свалило в постель поправлявшегося Ларина.
– Как он мог? Этот подлец Подвойский! Он же в духовной семинарии учился! – клял он организатора этого расстрела. Нина Васильевна прикрывала ему рот ладошкой и умоляла не пугать детей.
И только в середине февраля что-то произошло. Капитан пришел домой изменившимся, вернувшим свою былую форму, плечи расправлены, голова уверенно поднята, а глаза светились тайной и надеждой. Как-будто он обрел цель и вернул смысл существования. Вызвав Николая, он устроился с ним в уголке кухни, и под пение вечерней метели, долго ему что-то говорил. Васадзе слушал капитана все больше поражаясь услышанному. Уже больше двух месяцев он, привыкший к ежедневным тренировкам и занятиям, ничем не был обременен. И это угнетало его. Не мог двадцатилетний юноша сидеть на месте, прятаться и чего-то бояться. Накопившаяся энергия, многими годами натренированное тело требовало действий. То, что предлагал капитан Ларин в корне должно было изменить его жизнь, и не только само существование, но и все устоявшиеся принципы и убеждения. С двенадцати лет его готовили к профессиональной воинской службе. Подобно его отцу, полковнику Васадзе, он должен был посвятить свою жизнь армии. Понятия чести, долга и дисциплины закладывали ему сначала в кадетском корпусе, а затем в училище. Капитан же предлагал нечто невообразимое, никак не совместимое с его юношеским максимализмом.
– Я не предлагаю тебе становиться убийцей или грабителем. – говорил в полголоса Ларин.– Есть люди, которые думают о своей родине, которым не нравится этот порядок, построенный на крови наших соотечественников, который попрал не только наши права, но и нашу честь, традиции, веру. Если инфекцию не уничтожить сейчас, пока она только набирает силу, то она уничтожит нас всех. Для этого нужны деньги, оружие и верные люди. У нас есть сведения где взять деньги, но не хватает оружия. Знаем где оружие, но не хватает людей умеющих обращаться с ним.
Видя сомнение в глазах юнкера, Ларин откинулся назад, прислонился к стене, сказал почти ласково.
– Ты пойми, Николай, все изменилось. Сами понятия справедливости и мироустройства. То, что раньше было хорошо, сейчас оказывается плохо. То, что мы считали правдой, сейчас объявляют ложью. Большевики кровавым плугом пройдутся по нашей стране, они сожгут хлеба и вырастят полынь. Если мы согнемся, если покоримся, то больше никогда не сможем спокойно жить со своей совестью. Это все равно, что простить человеку, который обесчестил твою мать. Ты бы простил?
– Но, господин капитан, вы предлагаете самый настоящий вооруженный налет! Одно дело война, ну даже баррикады, враг перед тобой, это честно, а здесь надо подкрасться, убить, украсть. – Васадзе никак не ожидал от своего командира такого предложения.
– А это и есть война. У нас есть враг, цель и нам есть что защищать. А насчет грабежа и всего остального, воспринимай это, как военную операцию. Вылазка в тыл врага, по всем правилам, как вас учили. И имей ввиду, цель у нас не украсть – домой принести. Мы не уголовники. Мы боремся со злом. С красным злом. Пора, юнкер, выполнить долг перед родиной.