Несущая огонь

Кинг Стивен

Он сбросил скорость до чуть больше шестидесяти, рассчитывая, что люди, захватившие Чарли, не захотят нарушать ограничение скорости в пятьдесят пять миль. Они могут сунуть свои удостоверения любому полицейскому, который остановит их за превышение скорости, это правда, но в то же время им придется трудновато, объясняя присутствие в машине зареванной шестилетней девочки. Это может их задержать и уж, конечно, вызовет неудовольствие со стороны тех, кто дергает за ниточки в этом представлении.

Они могли дать ей какой-то наркотик и спрятать ее, шептал его разум. Тогда, если их остановят за скорость в семьдесят, даже в восемьдесят миль, им достаточно показать удостоверения, и они продолжат

путь. Неужели полицейский штата Огайо будет досматривать машину, принадлежащую Конторе?

Эти мысли одолевали Энди, пока мимо проплывала восточная часть штата Огайо. Во — первых, они могут побояться дать ей наркотик. Это рискованно, когда речь идет о ребенке, если вы не специалист… к тому же они совсем не знают, как именно это снадобье может подействовать на способности, которые они должны исследовать. Во — вторых, полицейский может все же осмотреть фургон или, по крайней мере, задержать их на обочине, пока будет проверять подлинность удостоверений. В — третьих, чего ради им мчаться как угорелым? Они не знают, что за ними кто-то гонится. Еще нет и часа дня. Предполагалось, что Энди пробудет в колледже до двух часов. Люди из Конторы не ожидали, что он вернется домой раньше двух двадцати или около того, и рассчитывали на период спокойствия от двадцати минут до двух часов, прежде чем будет поднята тревога. Зачем, в таком случае, спешить?

Энди нажал на скорость.

Прошло сорок минут, потом пятьдесят. Казалось, больше. Он немного вспотел; сквозь искусственный лед спокойствия и шока стало пробиваться волнение. Действительно ли фургон где-то впереди или он всего лишь принимает желаемое за действительное?

Машины на шоссе все время перестраивались. Он увидел два серых фургона. Ни один не походил на тот, круживший по Лейклэнду. Один вел пожилой человек с развевающимися седыми волосами. Другой был полон шпаны, курившей наркотики. Водитель поймал внимательный взгляд Энди и покачал коротко стриженой головой. Девица рядом с ним подняла средний палец, нежно поцеловала его и ткнула в сторону Энди. Они отстали.

У него начала болеть голова. Машин было много, солнце палило. Каждая хромированная часть каждой машины пускала ему в глаза солнечные стрелы. Он проехал знак «ПЛОЩАДКА ОТДЫХА ЧЕРЕЗ ОДНУ МИЛЮ».

Он ехал по полосе для обгона. Затем включил правый указатель и перестроился в обычный ряд. Снизил скорость до сорока пяти миль, затем до сорока. Мимо промчался маленький спортивный автомобиль, водитель раздраженно погудел, обгоняя.

«ПЛОЩАДКА ОТДЫХА» — объявил знак. Это была не станция обслуживания, а просто заезд с покатой стоянкой, фонтанчиком с водой и туалетами. Там стояли четыре или пять машин и один серый фургон. Тот самый серый фургон. Он был почти уверен в этом. Сердце заколотилось. Он заехал, круто вывернув колеса, так что шины издали низкий воющий звук.

Он медленно въезжал на площадку по направлению к фургону, поглядывая по сторонам и стараясь охватить всю картину разом. За каждым из двух столиков для пикника сидели семьи. Одна собиралась уезжать, мамаша складывала остатки еды в ярко — оранжевый пластиковый мешок, папаша с двумя детьми подбирали мусор и относили его в урну. За другим столом молодая пара ела сандвичи и картофельный салат. Между ними в переносном креслице спал ребенок. На ребенке был комбинезон со множеством танцующих слонов. В траве между двумя большими, раскидистыми вязами перекусывали две девицы. Никаких признаков Чарли или двух мужчин, достаточно молодых и крепких, чтобы принадлежать Конторе.

Энди выключил мотор. Теперь он чувствовал, как стук сердца отдается в глазных яблоках. Фургон казался пустым.

Из женского туалета появилась пожилая

дама и медленно двинулась к старому «бискейну» цвета красного бургундского вина. Мужчина примерно ее же возраста вылез из-за руля, обошел машину со стороны капота, открыл дверцу и подсадил даму. Затем он вернулся, завел «бискейн» — из выхлопной трубы вырвался большой клуб маслянистого голубого дыма — и выехал с площадки.

Дверь мужского туалета открылась, оттуда вышла Чарли. Справа и слева от нее шли двое мужчин лет по тридцать, в спортивных куртках, расстегнутых рубашках и темных шерстяных брюках. Судя по лицу, Чарли казалась отрешенной и подавленной. Она посмотрела сначала на одного, затем на другого мужчину, потом снова на первого. У Энди внутри все дрожало. На спине у нее был ранец. Они направились к фургону. Чарли обратилась к одному из мужчин — тот покачал головой. Она обратилась к другому. Он пожал плечами, сказал что-то своему напарнику через голову Чарли. Другой кивнул. Они повернули назад и пошли к питьевому фонтанчику.

Сердце Энди стучало, как никогда. Волнение все больше охватывало его. Он был испуган, здорово испуган. Но гнев в нем нарастал, ярость накапливалась. Вот те двое, убившие его жену и похитившие дочку. И если они не пребывали в мире с Господом Богом, пусть пеняют на себя.

Двое мужчин шли с Чарли к фонтанчику для питья, спиной к нему. Энди вылез из машины, зашел за фургон.

Семейство из четырех, закончившее трапезу, подошло к своему новому «форду», село в него, и машина задом выехала на дорогу. Мамаша безо всякого любопытства взглянула на Энди, как смотрят люди друг на друга в дальних поездках на американских автострадах. Они уехали, продемонстрировав мичиганский номерной знак. На площадке для отдыха остались три машины, серый фургон и «универсал» Энди. Одна из машин принадлежала девицам. Еще два человека прохаживались неподалеку, а один находился внутри справочной будки; засунув руки в задние карманы джинсов, он рассматривал карту дороги И-80.

Энди не имел точного представления, что ему делать.

Чарли кончила пить. Один из сопровождающих наклонился к фонтанчику и сделал глоток. Затем они двинулись к фургону. Чарли казалась напуганной, очень напуганной. Она недавно плакала. Энди попытался, не зная зачем, открыть дверь фургона, но бесполезно, она была заперта.

Неожиданно он вышел из-за фургона.

Они среагировали мгновенно. Энди видел, что они узнали его сразу же, прежде чем на лице Чарли появилась радость, сменившая выражение отрешенности, испуга и потрясения.

— Папочка! — пронзительно закричала она, заставив молодую пару с ребеночком оглянуться. Одна из девиц под вязами, поставив руку козырьком, посмотрела, что происходит.

Чарли рванулась было к нему, но один из сопровождавших схватил ее за плечо и притянул к себе, чуть не сорвав с нее ранец. В одно мгновение у него в руке оказался револьвер. Он вытащил его откуда-то из-под спортивной куртки, словно иллюзионист в дурном трюке. Он приставил револьвер к виску Чарли.

Другой начал не спеша отходить от Чарли, двигаясь в сторону Энди, держа руку в кармане куртки, но его манипуляции были менее удачными: вытащить револьвер не удавалось.

— Отойдите от фургона, если не хотите зла дочери, — сказал тот, что с револьвером.

— Папочка! — снова крикнула Чарли.

Энди медленно двинулся прочь от фургона. Другой тип, не по возрасту облысевший, наконец вытащил револьвер. Он направил его на Энди с расстояния менее чем пять футов.

— Искренне советую вам не двигаться, — сказал он негромко. — Этот кольт — сорокапятка хорошо дырявит.

Молодой парень с женой и ребенком поднялся из-за столика. На нем были очки без оправы, он казался суровым.