Нет худа без добра
Шрифт:
– Я так и подумала, – вздохнула миссис Эллерби. – О, Боже… я боюсь, что следующую записку мы можем ожидать завтра утром.
– Значит, сегодня он не был в школе? В висках Грейс застучало.
– Я бы позвонила вам раньше, но как раз просматривала некоторые из этих подшивок и пока не увидела справку об освобождении с вашей подписью, мне эта мысль не приходила в голову. – Миссис Эллерби наклонилась вперед, чтобы доброжелательно похлопать ее по руке. – Для настоящего волнения нет никаких оснований. Он всегда приходит домой вовремя, не так ли? И
Грейс пыталась воспринять слова миссис Эллерби, но сознание ее стремительно неслось по всем кругам ада. А если Крис не пошел ни в кино, ни в видеосалон? В этом городе, кишащем ворами и убийцами, со стрельбой из машин на полном ходу, ему может угрожать опасность, или с ним уже что-нибудь произошло?
Она едва удержалась, чтобы не вскочить и не броситься на поиски сына. Нет, миссис Эллерби права. Он всегда возвращался домой и наверняка придет и сейчас. Но что потом? Проблему не удастся решить простым нагоняем.
Грейс уставилась на опустевший коридор. "Мисс Лонжейкер – третий класс", прочитала она надпись на табличке, прибитой к стене рядом с коллекцией цветастых рисунков. Пилигримы с мушкетами, улыбающиеся турки, американские аборигены, несущие коробки с кукурузой. Всего две недели осталось до Дня Благодарения, дня, когда собираются все члены семьи, когда люди редко встречающиеся в повседневной жизни и у которых, возможно, мало общего собираются, чтобы пожать друг другу руки.
– Что вы собираетесь делать? – спросила Грейс, испытывая что-то похожее на ненависть к этой женщине с добрым лицом, которая оказалась вестником плохих новостей.
– По правде говоря, я рассчитывала, что предложение будет исходить от вас. Если у вас какие-то проблемы дома, то я могла бы кое-кого порекомендовать. Я знаю нескольких психотерапевтов, к которым в прошлом отсылала учеников. – Миссис Эллерби наклонилась вперед, понижая голос: – Конечно, все будет сохранено в тайне.
– У Криса уже есть врач, – сказала Грейс, – вот уже два года.
Она почувствовала, что погружается в безысходность, как путник, который следовал по дороге, руководствуясь дорожными знаками, и которые вдруг оборвались. Куда ей следует повернуть? К Уину? Он заявляет, что Крис в его присутствии – совсем другой ребенок: счастливый, отходчивый, словоохотливый. И это правда, черт побери. Она видела их вместе, замечала, как вспыхивает лицо Криса, когда отец входит в комнату.
К доктору Шапиро? Он и так старается изо всех сил, если судить по тем встречам, на которых Грейс присутствовала. Грейс не удавалось отделаться от ощущения, что она пытается пальцами вытащить гвозди из доски.
Грейс встала.
– Я поговорю с Крисом, – сказала она, надеясь, что ее голос звучит убедительно и сдержанно, хотя на самом деле чувствовала себя так, словно все время кого-то обманывала. – Я уверена, что этого больше не произойдет.
Никакой гарантии быть не может, и они обе знали это, но что еще она могла сказать?
Прозвенел последний звонок, и она пошла к выходу
Грейс сначала соединили с секретарем в приемной, потом просто с секретарем и затем еще минуту ей пришлось провести в мучительном ожидании, прежде чем Джек поднял трубку.
– Грейс! – Его глубокий сердечный голос подействовал на нее живительной влагой, словно чашка чая, которую она мечтала выпить по возвращении домой. – Я разговаривал по другой линии с Лондоном, но когда я услышал, что это ты…
– Джек, прости, что я отрываю тебя от работы, – прервала она его, – но кое-что случилось.
Она рассказала о Крисе.
Грейс боялась услышать, как он скажет, довольно посмеиваясь, что-нибудь вроде "мальчики есть мальчики". Так сказал бы Уин. Но она ощутила, как Джек вздрогнул.
– Господи, тебе как раз только этого не хватает. Чем я могу помочь?
– Я еду домой, – ответила она. – Если его там нет… Она предпочла не говорить о худших опасениях.
– Послушай, я встречу тебя дома. Через десять, самое большее – пятнадцать минут, как только удастся схватить такси.
– Джек, ты не должен… – начала было она, но он уже повесил трубку.
И как я могла сомневаться в его любви? – недоумевала Грейс, пытаясь поймать такси. Даже с его слепой любовью к Ханне, а, возможно, именно поэтому, он – самый заботливый человек из всех, кого она когда-либо знала.
Она выбиралась из такси, когда заметила, как он поворачивает из-за угла. Джек ускорил шаг, торопясь ей навстречу.
– Тебе не следовало бы приезжать, – сказала Грейс, – но я рада.
– Не волнуйся, все будет в порядке.
– О, Джек, я знаю, нет никаких причин думать, что он не вернется. Я как раз боюсь не этого. А просто… У меня такое ощущение, что я теряю его, как будто он ускользает у меня из рук.
Он убрал с ее щеки прядь волос. Несмотря на холодный ветер, гнавший стремительно летящие листья вдоль тротуара, на котором они стояли, его пальцы оставались теплыми. Это была одна из тех вещей, которую она больше всего любила в Джеке, – он давал осязаемое тепло, словно старомодная печка в углу продуваемой сквозняками хижины.
– Он перерастет это, – сказал Джек. Потом, как будто поняв, что это звучит банально, он добавил со вздохом: – Но временами это тяжело, я знаю.
– По крайней мере, Ханна не прогуливает уроки.
– Иногда мне почти хочется, чтобы она прогуливала. Ханна воспринимает все слишком серьезно.
– Мне хочется верить, что Крис где-то, как и прежде, хорошо проводит время. Но, Джек, похоже, что он пытается мне что-то сказать… но не знает, как это сделать. Это моя ошибка?
– Крис – хороший ребенок, – сказал Джек, и по тому, как задумчиво он произнес эту фразу, она поняла, что он имеет в виду. – А ты – ужасная мать. Не будь такой суровой по отношению к себе.