Нет слова «прощай»
Шрифт:
Чуть позже его внимание отвлеклось, и глаза снова остановились на индейской трубке. Он опять стал думать о кучке кремня на берегу озера Клаудз, о поселке оджибуэев и, конечно же, о Поле. И тут он снова вспомнил, что индейцам грозит изгнание. Радость, которую принес праздник, вдруг развеялась, и на душе стало пусто. Тщетно Кен пытался избавиться от этого чувства и вновь заняться только что полученными подарками. Смутная грусть не покидала его.
— Что ж, пожалуй, я пойду спать, — сказал он, направляясь в свою комнату.
— А ты здоров ли, сынок? —
— Нет, нет, — успокоил его Кен. — Я совершенно здоров. Просто устал. Спасибо огромное за все, папа, и, пожалуйста, поблагодари еще раз за меня маму и тетушку Мэрион.
Он даже не стал зажигать в комнате лампу, а быстро разделся и в потемках юркнул под одеяло. Он не чувствовал настоящей усталости, и сон не шел к нему. Недвижно лежа в постели, он рассматривал на потолке отсвет лампы из гостиной: над перегородкой, отделявшей его комнату, была большая щель.
Спустя несколько минут в комнату вдруг вошел отец и присел на край кровати.
— Сынок, — тихо проговорил он, — может, ты мне все-таки скажешь, что тебя тревожит?
Кен долго не отводил глаз от пятна света на потолке. Он не был уверен, что сумеет выразить свою мысль словами.
— Хорошо, — сказал он. — Конечно. Понимаешь, я все время думаю об индейцах. Это так несправедливо, что им придется уйти отсюда. И похоже, никому до них и дела нет. И от этого мне не по себе.
Отец ответил не сразу.
— Ты подружился с этим парнем, не так ли?
— Поль мне очень нравится. Конечно, я еще мало знаю его, но в нем есть что-то очень привлекательное. Но дело, конечно, не только в этом. Мне за всех оджибуэев очень обидно.
Отец поднес руку к голове и задумчиво потер лоб.
— Да, — сказал он, немного помолчав, — вижу, для тебя это гораздо важней, чем я думал. И я должен признать, что ты совершенно прав. Куда как просто сказать: «Мне очень жаль, но меня это не касается!»
— Но кого-то же это должно касаться! — вспыхнул Кен.
— Верно, — сказал отец, — ты прав. Я и не спорю с тобой. Человек — не остров; все люди между собой связаны — во всяком случае, так должно быть.
Несколько секунд оба молчали.
— Я подумаю, — сказал затем отец. — Я плохо разбираюсь в таких вещах. Но дай мне поразмыслить об этом до завтра, и, может, мы что-нибудь сообразим — по крайней мере, с чего начать.
Глава VIII
На другое утро Кен проснулся рано. Он сбегал на озеро искупаться, а потом сам приготовил себе завтрак — остальные члены семьи еще спали. Кен радовался, что проведет весь день с Полем, и все же немного робел. Поль во многом был непохож на него, и, хотя основа для крепкой дружбы была заложена, Кен понимал, что от каждого из них потребуется много терпения и чуткости, чтобы они по-настоящему сблизились.
После завтрака, уложив в лодку рыболовные принадлежности, купальник и пару бутылок лимонаду, Кен направил ее к противоположному берегу. Стояло восхитительное утро. На небе не было ни единого облачка, и под мягким ветерком рябь искрилась в ярких лучах солнца.
«Будет жара, но духоты не будет», — подумал Кен.
Он легко работал веслом, радуясь утру и наслаждаясь тем, как быстро скользит по воде лодка. На одной из дач неподалеку от станции залаяла собака. В недвижном воздухе звонко отдавались крики детей, перед завтраком весело барахтавшихся в воде.
Но вот и берег. Нос лодки увяз в иле, и Кен шагнул вперед, держась руками за борта, чтобы сохранить равновесие. Привязав веревку к ветке поваленного тополя, он на всякий случай подтянул лодку немного выше и пошел в индейский поселок. Вырубка была неправильной формы и насчитывала метров сто в ширину и несколько больше — в длину. Дым от костров медленно поднимался кверху. Повсюду сновали люди, но никто не замечал Кена. И только сторожевые собаки подняли громкий лай.
Собаки смотрели подозрительно и настороженно, точно лисы или волки.
«Они ведут себя так, словно кругом одни враги», — подумал Кен. Из-за косматой шерсти и лихо торчащих ушей они поначалу могли даже показаться игривыми, но свирепый взгляд и тяжелый мощный загривок говорили о том, что эти собаки умели нападать и убивать.
Кен не знал, что ему делать. Оглядывая поселок, он видел людей всех возрастов. Неподалеку старая женщина разводила огонь. Чуть левее стояли два парня, покуривая и мирно беседуя. Около хижин играли детишки — со смехом и криками они гонялись друг за другом. Никто из них даже не взглянул на Кена, хотя, конечно, все давно успели его заметить.
Кен уже стал склоняться к тому, чтобы сесть в свою лодку и отправиться домой. У него было такое ощущение, будто между ним и жителями поселка стояла прочная, хоть и невидимая, стена. Он не знал, что это — враждебность, недоверие или равнодушие? Но стена была такой крепкой, что казалась физически осязаемой.
«Может, правда лучше повернуть назад и уехать домой? — подумал Кен, но тут же отверг эту мысль. — Нет, — сказал он себе. — Поль меня пригласил, и удирать я не стану».
Он решительно зашагал к ближним хижинам. На него по-прежнему никто не обращал внимания. Кен решил заговорить с двумя парнями, что курили и беседовали.
— Доброе утро! — сказал он, подойдя к ним. — Я ищу Поля Онамана. Не знаете, он сейчас здесь?
Парни посмотрели на него, потом переглянулись.
— Нет, не знаю, — ответил один из них.
— Поль Онаман, — повторил Кен. — Ведь он здесь живет, не так ли?
Он вдруг спохватился, что говорит чересчур громко. Очевидно, он невольно повысил голос, словно полагая, что так его лучше поймут.
— Не знаю, — ответил другой парень. — Может, и живет. Спроси вон у той старухи!
Кена охватило чувство обиды и беспомощности. Ведь этот парень не мог не знать Поля Онамана. Но Кен не подал и виду, что обижен. Поблагодарив, он обратился к старухе, которая бросала в огонь сухие кедровые ветви.