Нетрацы. Тетралогия
Шрифт:
Наконец наступил решающий момент. Транспортник вынырнул в обычное пространство, и окружающая пустота расцвела мириадами ярких точек звезд. Темнота отступила, подсвеченная отраженным светом планеты. Носитель после непродолжительных маневров вышел на стационарную орбиту и, прицеливаясь, стал выходить в точку сброса секции, которая должна была спускаться на поверхность самостоятельно, имея четыре тормозных и восемь маневровых двигателей, обеспечивающих точность и безопасность посадки.
Легкий толчок сообщил пассажирам секции, что она освободилась от носителя, а вскоре они это увидели своими глазами. Огромная спина транспортника стала медленно уплывать в сторону и вскоре скрылась из сектора обзора. Заработали два маневровых двигателя. Секция начала медленно разворачиваться.
Самум торопливо защелкал тумблерами и подкрутил верньер подстройки своей аппаратуры.
– Есть, – через несколько секунд радостно проговорил он и стал вслух диктовать полученные цифры Колдуну.
Секция медленно стала соскальзывать со своей орбиты, полого входя в верхние слои атмосферы.
Гаюны были хорошими инженерами и в течение часа плавно опускали секцию на тормозных двигателях, изредка подправляя ее траекторию импульсами маневровых.
Когда до поверхности осталось не более трех километров, наблюдающие за маневрами члены группы поняли, что в процесс посадки вмешался Колдун. До этого движущаяся плавно металлическая махина качнулась – и все ощутили, что она пошла боком. Гул тормозных и маневровых двигателей был слышен в кабине катера, и его уровень резко повысился. Гаюны пытались компенсировать снос секции другими, не вышедшими из‑под их контроля маневровыми двигателями, но время было упущено. Высоты на корректировку уже не хватало. Не дожидаясь большего зла, операторы прекратили все маневры. Спуск выровнялся. Через несколько минут, взревев напоследок, удерживающие десятки тысяч тонн металла тормозные двигатели смолкли – и последовал довольно ощутимый удар о грунт.
От поднятой огненными струями тормозных двигателей и от удара пыли ничего невозможно было рассмотреть в лобовой бронеплекс. Колдуну это было и не надо. Он давно уже наметил траекторию ухода и заложил ее в память штурманского блока. Катер резко подскочил, прижав своих пассажиров к сиденьям кресел, а потом рванулся вперед, через непроглядную за бронеплексом муть. Три секунды полета – и его кабина осветилась ярким светом Хохайи, который был тут же компенсирован сработавшими фильтрами. На высоте двенадцати метров, на бреющем катер уходил в раскинувшиеся перед ним бескрайние желтые пески, оставляя за кормой стену поднятой посадкой пыли. Вскоре внизу замелькали барханы, и Колдун, снизив скорость, опустил машину ниже. Полет рваной змейкой между барханами на высоте трех‑пяти метров был небезопасен.
– Поднимись на секунду выше, я что‑то заметил впереди, – произнес Шаман.
Катер сделал «горку» и вновь прижался к поверхности. Зрение не подвело командира. Впереди темными точками обозначили себя три каменных пика, изображения которых, схваченные аппаратурой катера, уже отражались, замерев на экране командирского дисплея.
– Возьми пятнадцать вправо, – приказал Шаман, ориентируя пилота, а сам, увеличивая изображение на экране, стал рассматривать каменные пики, торчащие из песка.
– Как у нас на хвосте? – не оборачиваясь, бросил он.
– Пока чисто, – ответил Самум, наблюдавший за задней полусферой.
– Колдун. Подходим к среднему пику. У него внизу справа, кажется, есть козырек. Ныряй прямо под него.
– Понял. Сделаю, – односложно ответил пилот, занятый маневрированием между барханами.
Еще пять минут бешеного мелькания песчаных стен по сторонам обзорного экрана – и в его центре появилась неровная, в глубоких трещинах, серо‑коричневая громада раскаленного жаром камня.
Инженер виртуозно тормознул нижними дюзами, поставив катер на дыбы и тут же опустив нос. Машина, по инерции скользнув под естественное укрытие, замерла.
– Конечная станция, господа. Прошу покинуть салон, – снимая напряжение, произнес Колдун, откидываясь на спинку своего кресла и убирая руки с рычагов управления.
– Кажется, получилось, как у бабушки с дедушкой, – расстегивая страховочные ремни и потягиваясь, проговорил Самум.
– Что у них получилось? – еще не отойдя от этой бешеной гонки, спросила Сирена.
– У них получилось не поймать колобка, – ответил Шаман.
– Так мы, что, колобок?
– Если в том смысле, что идем куда хотим, то обязательно.
– Кто‑то хочет прогуляться при температуре пятьдесят пять градусов по Цельсию, – включился в разговор Колдун.
– А сколько это будет по Фаренгейту? – спросил Самум.
– Сначала ответь, чем лучше Фаренгейт?
– Простота. При одинаковых условиях он всегда дает выше градус, поэтому спирт по Фаренгейту я предпочитаю спирту по Цельсию. Отсюда вывод – Фаренгейт лучше.
– Заканчивайте, остряки. Что у нас там с атмосферой? – вмешался Шаман.
– В полном порядке, командир.
– Радиационный фон?
– Загару не помешает, можно выходить, – закончил доклад Самум.
Атмосфера Загадки встретила их удушающим зноем. Вдохнув сухой, обжигающий горло и легкие воздух, Сирена едва не кинулась обратно в катер. Вышедшие через задний грузовой люк раньше ее Шаман и Самум стояли как ни в чем не бывало под обжигающими лучами Хохайи. Колдун остался в катере наблюдать за окружающей обстановкой.– С чего начнем? – глядя перед собой на бесконечные волны песка, как‑то безразлично поинтересовался Самум.
– Как обычно, с воды, – ответил Шаман.
Постояв молча минут пять, как бы привыкая к испепеляющему зною и одновременно наслаждаясь им, мужчины вернулись в катер. Сирена двинулась следом, чувствуя, как припекает ступни ног, обутых в десантные ботинки.
– Послушай, командир, – встретил их появление Колдун, – тут что, все уехали в отпуск?
– Ты это к чему?
– Биолокатор молчит. Что, вокруг действительно нет ни одной живой души?
– Пустыня живет ночью. Да, по всей видимости, это место от источников воды далеко, вот и нет поблизости никого.
– Так мы, что, будем искать воду? – не удержавшись, спросила Сирена.
– Да, воду, – ответил Шаман. – Точнее место, где есть вода, а там, где она, – там и жизнь. Мне думается, что природные факторы на этой планете – кислород, температура, свет должны были способствовать зарождению жизни. Разумной жизни. Обнаружить ее – вот наша основная задача.