Неудачный день в тропиках. Повести и рассказы.
Шрифт:
— Минутку, —сказал Рогов и вышел из рубки. Чиф неподвижно стоял спиной к нему.
— Евгений Иванович!
Антошин медленно обернулся.
— «Меридиан», — сказал Рогов.
Но до чифа вроде не сразу дошло — как-то странно глядел на старшего механика. Затем молча прошел в рубку.
Налетевший ветер приятно обдул широкое разгоряченное лицо Рогова.
Цепляли сетку, чтобы переправить счетчиков на «Альбатрос». Рогов рассеянно следил сверху. Вроде бы и бестолковым получился разговор с Петькой, и ничего не сказали друг другу, а — полегчало.
Сетку облепили трое, и она поднялась,
— «Альбатрос» отходит. Звену Никитина стоять по местам швартовки.
А ведь чиф умышленно вышел из рулевой рубки, понял вдруг стармех — вышел, чтобы оставить его наедине — с Петькой. Теперь Рогов готов был простить чифу все, а когда подумал: что все? — удивился: -прощать оказалось нечего. Просто антипатия… Так нельзя относиться к людям — сколько раз стармех строго осуждал себя за это!
У Петьки с Антошиным даже судьбы схожи — оба без семьи, оба неприкаянно болтаются по свету. У чифа, впрочем, есть где-то жена и ребенок, но он не живёт с ними. Скандал какой-то был, неприятность, связанная с женщиной, из-за чего — и капитанства лишился в торговом флоте. Краем уха слышал об этом Рогов — не интересовался, а сейчас подумал. Антошин заразил Петьку своей неудачливостю… Несправедливо думать так, и Рогов, который только что — в какой уж раз! — запретил себе несправедливо думать о людях, прогнал эти мысли. Знакомое чувство коснулось его: не только год тому, но и месяц, день, полдня назад был он глупее и наивнее, нежели в данную минуту. Чепуха! Если б и впрямь умнел, что ни час, в какого бы гения вымахал!
Чиф командовал по радио:
— На носу, елабину дайте…
На мостике «Альбатроса» в жёлтом свете плафона стояли люди. Рогов посмотрел в бинокль. Петьки не было, и это неприятно кольнуло стармеха. Капитан — молодой, хотя, пожалуй, и постарше нашего, —отдавая приказания, всем корпусом поворачивается к рулевому — чтобы голоса не повышать? Совсем другим представлял его Рогов нынче утром, когда тот не сумел пришвартоваться с первого раза — в этакий-то штиль! Сейчас зыбь, а отходит спокойно и точно. Стармех был недоволен собой.
— На корме, придержите немного, — услышал он негромкий живой голос, и почти одновременно репродукторы раструбили это по кораблю.
Он обернулся. Чиф с микрофоном, за которым тянулся шнур, стоял в шаге от него, следил за корпусом «Альбатроса». Полоса воды между судами ширилась и бурлила, её освещали бортовые огни. Куски картона болтались там, рыбины, консервная банка со вздёрнутой крышкой.
— Хорошо, корма, — еказал Антошин. — Можете отпускать. Смотрите, чтоб конец не ушел.
Рогов снова поднес бинокль к глазам. В луче прожектора голый по пояс человек чистил над чаном картошку.
«Альбатрос» перестал пятиться, замер и, постояв так, двинулся вперёд. Рогов сказал:
— Опять быстро отшлепали. Четыреста тонн за десять часов. — Но в этом возвращении к их утреннему спору вызова не было — напротив, стармех как бы подтрунивал над собой и немного над чифом: стоило ли схлестываться всерьёз!
Антошин, опустив микрофон, глядел на удаляющийся корабль. А может, и не на него, потому что «Альбатрос» уходил в сторону, а чиф не поворачивал головы.
— Знаете, какая мысль пришла мне сегодня в голову… — Но не закончил: три долгих
Антошин ушел в рубку и ответил «Альбатросу» — три, а потом один короткий, как точку поставил.
Что-то серьезное и откровенное услышит он сейчас, подумал Рогов. Голые выпуклые глаза вспомнил, какими чиф глядел на него сегодня в бассейне.
Антошин вызывал по УКВ:
— «Херсон», вы слышите меня, ответьте «Памиру». «Херсон»…
— «Херсон» слушает, прием…
— Борт свободен, можете бежать, — и принялся объяснять своим ровным голосом, как лучше подойти.
Вернувшись, некоторое время молчал, мыслями собирался. Рогов не торопил.
— Да, так вот. Мне это пришло в голову нынче утром, когда матросы черепаху притащили. Помните?
Насупившийся стармех молча крутил окуляры бинокля. Но чиф и не ждал ответа.
— Есть такой крохотный островок — Вознесения, точка в океане, а черепахи находят его. За тысячи миль приплывают. Как? Современный корабль, оснащенный новейшей навигационной техникой, отыскивает этот остров с немалыми трудностями, а эти животные, твари пресмыкающиеся, — безошибочно. Фантастика, а? Какие только теории не выдвигались тут? Ориентирование по небесным телам. По магнитному полю земли. Даже по так называемой силе Кориолиса, то есть по разности в скоростях, с которой вращаются на разных широтах точки земной поверхности. Чушь все это! Нет никакого математического объяснения — просто черепахи находят свой остров, и все. — Он помолчал. — Вам кажется, я околесицу несу, — закончил он грустно и медленным движением снял, стянул с лица очки.
Рогов, ещё минуту назад раздраженный и недоумевающий (и правда, к чему все это — сейчас?), стих вдруг, осел, успокоился. Плохо Антошину, понимал он, — плохо и одиноко, и то, что он говорит сейчас, очень важно для него.
Стармех сказал со смирением:
— Я слушаю вас.
Не в стеклах очков, а в выпуклых и неподвижных глазах отражался теперь свет палубы — словно они и были стеклами.
— Чутье. Вера. Интуиция. Как угодно назовите, но ведь есть что-то такое… Я не о черепахах сейчас, — уточнил он с какой-то даже досадой. — Есть ведь что-то такое, что заставляет простого крестьянина вести себя нравственно. Бог? Но на наш атеистический взгляд, бог столь же нелепое понятие, как ориентация черепах по силе Кориолиса. Когда стараешься назвать и объяснить такое, выходит глупо. Бога, я думаю, выдумали безбожники. Вроде Льва Толстого. От зависти. В других было, а в них нет, и они изобретали навигационные приборы. — Как ни внимательно слушал Рогов, смысл антошинских речей ускользал от него. И все-таки у него было ощущение, что он понимает. — Самое ужасное заключается в том, что это нельзя искать и найти, это можно только иметь. Но можно и потерять, если начнешь слишком ковыряться в себе. Впрочем, вам уже не грозит это: вы перешагнули опасный возраст.
На чифа неотрывно смотрел Рогов — только на чифа, — но видел, телом чувствовал, как слева, надвигаясь огнями, приближается «Херсон». Сейчас чиф уйдет швартоваться.
— Я не знаю… — Стармех торопился. Он непременно должен сказать что-то, успеть. — Мне трудно судить об этом… Не хватает… Вы очень образованны, Евгений Иванович. Я завидую вам. Я, наверное, и одной сотой не прочел вашего…
Губы Антошина поползли и растянулись, и Рогов понял: не то, вру я, все, и Антошин видит, что вру.