Неугасимый огонь

Токтаев Евгений Игоревич

– Царь, не верь ей! – почти в отчаянии проговорил Клит.

– Я сам решу, кому доверять, – холодно ответил Александр.

Телохранитель сжал зубы и отступил в тень.

Тем временем тема беседы сменилась.

– Достойнейшая Анхнофрет, – спросил Каллисфен, – когда я посетил вашу страну, то был столь многим поражён, что не успел поинтересоваться, что ваши философы говорят о сути вещей?

– О сути вещей, достойнейший, можно говорить тысячу лет и не закончить, настолько обширно сие понятие, – посланница улыбнулась, – можно говорить о высших мирах и вечности, о нравах смертных

и мире зверей. А можно о том, что нас окружает, о веществе, которое триедино, как всё совершенное.

– Анфея, ты говоришь красиво, но непонятно, – Птолемей улыбнулся, – я слышал о вашем понимании совершенства и миропорядка, но как это соотнести с неодушевлённым творением богов?

– Наши жрецы, мудрецы и древние свитки учат, что в Вечности совершенен Свет, и он есть сама Вечность и наш мир. А в нашем мире совершенна вода, которую свет проходит без препятствий. И всё, от камня до плоти, подобно ей. Если тепла мало, то вещество состоит из... – она задумалась, подбирая слово, – по-вашему – "кубов".

– Кубов? – переспросил Птолемей.

– Не знаю, как сказать иначе. Как здание сложено из каменных блоков, так всё сущее, включая те же каменные блоки, состоит из более мелких кирпичиков.

– Из атомов? – переспросил Каллисфен.

– Из чего? – не поняла Анхнофрет.

– Атом. "Неделимый". Так его назвал Демокрит из Абдеры, описав, как мельчайший кирпичик Мироздания.

– Он, кстати, много путешествовал, просадив отцовское наследство, – добавил Лисипп, – бывал и в Египте. Может оттуда набрался премудрости.

– Могу представить твёрдые предметы, состоящие из кирпичиков, – сказал Птолемей, – но не пойму, как они могут образовывать ту же воду. А дым и огонь? Они тоже состоят из атомов?

– Да, – ответил Каллисфен, – существует четыре начала мира – огонь, воздух, вода и земля. Они все состоят из атомов, только разного размера и формы. Например, атомам огня Демокрит приписывал шарообразную форму, атомам земли – кубическую.

– Наши мудрецы учат немного иначе, – сказала Анхнофрет, – я была в Нахарине, и видела, как вода превращается в лёд. А если поставить её на огонь – растает, а потом вскипит. При добавлении тепла края кубов оплывают, превращаясь в сферы. А они соприкасаются друг с другом меньше. Все мы знаем, что и металлы плавится, как лёд. Им лишь нужно больше тепла. При плавлении сферы истончаются и перестают соприкасаться друг с другом, а вес имеет все меньшее значение. Так вода превращается в подобие воздуха.

– Как видно, Демокрит не принял на веру ваши учения полностью, – заметил Каллисфен, – ведь получается, что у вас мельчайшие частицы, "кубы", оплавляясь, становятся ещё меньше. А он учил, что атом неделим и не уменьшаем. Кроме того, у вас "кубы" в твёрдых телах тесно соприкасаются, как кирпичи в кладке. А Демокрит говорил, что атомы не связаны друг с другом. Они находятся в пустоте и пребывают в непрерывном движении.

– Это как? – спросил Птолемей, – вот лежит камень. Разве он куда-то движется?

– Все его атомы трясутся во все стороны, – ответил Каллисфен, – колеблются, как тетива после выстрела.

– Рассуждения этого философа кажутся мне весьма обоснованными, достойнейший, – Анхнофрет задумалась, –

однако, прошу извинить моё невежество, всё же я Хранительница и посланница, а не жрец Тути и не учёный муж. Рассказать о том, чему меня учили – это одно, но представить частицу воздуха или металла, кажущегося неделимым, дабы рассуждать об их связи и форме, мне непросто.

– Многие философы, известные мне, были бы рады беседе с тобой, достойнейшая, – заметил Каллисфен, – не умаляй своих способностей. Всё постичь невозможно.

Похвала прозвучала в почти мёртвой тишине. Повисла пауза, довольно длительная. Некоторые из присутствующих начали переглядываться. Каллисфену хотелось ещё о многом спросить, но он молчал, подчинившись всеобщему задумчивому безмолвию. Наконец, прозвучал голос Александра.

– Анфея, скажи мне одну вещь. Я часто в последнее время задумываюсь о ней.

– Слушаю, царь.

– Вы учите нас, учитесь у нас. Почему? С чего нам такая честь? Мне известно, что с теми же хеттами вы не делитесь знаниями. Наоборот, тщательно оберегаете свои секреты.

Анхнофрет посмотрела на Клита, почувствовав его холодный пронзающий взгляд. Он заметил и отвернулся.

Посланница собралась с мыслями:

– Что тут скажешь... Мы сразу увидели в вас ровню себе. От мира промеж тобою, царь, и Величайшим, оба царство могут достичь недосягаемых высот. Я склонна считать, что ваше появление в нашем мире сравнимо с даром огня людям, о котором повествуют ваши сказания. Огонь может убить, он же согревает нас, даёт нам пищу и жизнь. Вопрос лишь в том, как его использовать. У Ранефера есть присказка: "В битве льва и крокодила побеждают шакалы". Нам следует преодолеть все препятствия между нами...

– Почему же Ранефер сам создаёт их? – прищурился Александр.

– Создаёт? Какие?

– Разве тебе не известно о запрете торговли с нами, наложенном на купцов?

– Ранефер не может принуждать торговцев, царь, – возразила Анхнофрет, – море заполонили пираты шарден, кефтиу и злокозненные угаритяне.

– Да ну? – саркастически хмыкнул Александр, – а не он ли надоумил их перекрыть морские пути?

Анхнофрет не изменилась в лице.

– Нет, царь. Священной Земле в том нет никакой выгоды. Более того, Нефер-Неферу, в храме которой мы стоим, свидетельница – совсем скоро Величайший пошлёт ладьи и воинства, чтобы разрушить Угарит. Дабы более не было пиратам пристанища.

Гефестион и Птолемей переглянулись. Угарит лежит южнее черты, отделяющей земли и воды, которые египтяне считают своими, от владений, выговоренных Лагидом для Александра. В "своих" землях Тутмос может делать, что хочет, но все же война у границ аукнется и соседям.

– Не скрою, верится с трудом. Чего же он ждёт?

– Ждёт, когда успокоится зимнее море. Ждёт прихода весны.

– Сейчас уже месяц антестерион [126] . Мы считаем его весенним.

– Возможно, мы совсем скоро услышим о выступлении Величайшего.

126

Февраль-март.