Неугасимый огонь
Шрифт:
– А потом откапываете?
– Да.
– Но это же требует огромного числа рабов, и массу времени! – снова удивился Александр.
– Страна Реки многолюдна, – сказал Нефуамен, – но эти люди не рабы. Им платят. Хотя иногда используют труд пленников. Что же до времени, то его требуется не так уж и много. Например, чтобы уложить блоки и барабаны колонн второго яруса в этом храме нашим способом, потребовалась бы всего одна короткая неделя.
– Я думаю, наш способ не столь затратный, – скептически хмыкнул царь.
– Да, он весьма хитроумен, – согласился Нефуамен.
– Вот видишь, – повернулся царь к Анхнофрет, – и нам есть чему вас поучить.
– Бесспорно, – подтвердила та, – я видела статуи, отлитые почтенным Лисиппом. Они выглядят, точно живые. Наши ваятели творят более... условно, я бы сказала. Стремятся лишь передать настроение, состояние Ка, души. И они связаны путами традиций.
– Традиции сильны везде, – сказал Лисипп,– у нас они называются – "канон". Большинство скульпторов и художников из года в год следуют канону. Тот, кто решается его изменить, весьма рискует репутацией, но в случае успеха его ждёт великая слава и сотни последователей. Что же касается твоей похвалы, Анфея, отвечу, что лично я не стал бы связываться с камнем. Очень ответственная работа. Одно неверное движение...
– К тому же, – подключился к беседе Сострат Книдский, – наши инструменты для обработки камня не сравнятся с теми, что привезли гости. Вот в этом нам до них действительно очень далеко. Никогда не видел, чтобы можно было так быстро пилить гранит.
Вокруг них образовался кружок слушателей, среди которых, на удивление, были и воины. На их лицах читался неподдельный интерес.
– Я слышал, высокородная Анхнофрет весьма недурно разбирается в искусствах?
Это произнёс Каллисфен. Он единственный из эллинов и македонян не переиначивал имя посланницы.
– Смотря в каких. Именно в искусстве ваятелей я не очень-то разбираюсь. Просто, – женщина улыбнулась, смутившись, – мои изваяния делали не один раз. А искусствам и различным премудростям всех высокородных учат с четырёх-пяти лет. Прежде всего, ясно излагать свои мысли на папирусе. Включая стихосложение и торжественные речи. Ибо всё это может пригодиться на любой службе, какую ни изберёт дитя, когда подрастёт. Если оная не назначена ему по праву и долгу рождения. Дети изучают законы, языки наших подданных и соседей. Так же все тонкости науки чисел, до самых сложных расчётов. Нередко изучают некоторые таинства различных веществ, и строение Миропорядка. Как вы говорите – "Космоса".
Анхнофрет удивилась тишине, установившейся вокруг.
– Столь же обязательно с совсем юного возраста учат владению луком и мечом, управлению колесницей.
– И девочек тоже? – спросил Гефестион.
Анхнофрет подтвердила.
– У нас к обучению жён искусствам, особенно воинским, относятся по-разному, – заметил Гефестион, – где-то это принято, где-то нет. Дочери знати только у спартанцев берутся за меч, а чтобы девочек учили изящной словесности...
Он отрицательно помотал головой.
– Вспомни Сафо, – возразил Лисипп.
– Сафо была гетерой, – ответил Гефестион, – это другое.
– Её отец, Скамандроним из Митилены, был из "лучших людей".
– Но писать стихи она начала уже в школе гетер, когда осиротела, – не отступал Гефестион.
– Сочинительница? – переспросила Анхнофрет.
Лисипп кивнул.
– Митилена, это тот город, который мы зовём Миловандой? – спросила Анхнофрет и прежде, чем ей ответили, продолжила, – я слышала от вашего человека, Аристомена, что сей город богат знаменитостями. Это ведь оттуда знаменитый знаток чисел Фаллос?
Присутствующие разразились хохотом, смутив посланницу.
– Ты ошиблась, – сказал, вытирая слезы Александр, – Миловандой вы зовёте Милет. Родина той достойной женщины рядом, на острове... Не уверен, что вам известно его эллинское название.
– Простите, я не понимаю, что такого смешного в моей оговорке, – недоумевала Анхнофрет, – я не могу знать всех островов и городов, что появятся за двенадцать веков от сего дня, но разве это повод для насмешек?
– Мы не над этим смеёмся, – объяснил Гефестион, – этот ваш, вернее наш, "учитель языка", которого вы пожелали оставить при себе, подшутил над вами. Того философа из Милета звали Фалес. А то, что ты сказала... Ну, в общем, не знаю, как по-вашему, но Каллисфен тут рассказывал, будто в Египте есть похожий бог – Мин. У нас его зовут Приапом. Они бы могли померяться длиной своего...
– Я поняла, – быстро сказала Анхнофрет и покраснела.
– Как бы шутник там не дошутился, – раздался негромкий голос за спиной Александра.
Эти слова произнёс Клит. Царь удивлённо повернулся к нему.
– Что ты имеешь в виду?
– Он там шутки шутит? – совсем еле слышно прошипел Клит, – а вот кое-кто другой делом занят.
– О ком ты, Чёрный?
Телохранитель коротко мотнул головой в сторону Анхнофрет.
– Не понимаю тебя.
– Я слышал, львица до решающего броска крадётся тихо и невидимо. Говорят, со стороны это выглядит красиво...
Александр отшагнул в сторону. Его примеру последовал Птолемей, услышавший разговор.
– Клит наблюдателен, как ему и положено, – сказал Лагид, – посмотри, как она выходит из неловкого положения, очаровывает, располагает к себе и убеждает. Чувствуется большой опыт.
– Вот именно, – буркнул телохранитель.
Александр нахмурился.
– Но он ошибается, – продолжил Птолемей, – записывая её во враги. Её задача иная. Она послана сюда, чтобы склонить нас к дружбе.
– Уж тебе-то они друзья... – прошипел телохранитель.
Птолемей недовольно покосился на него, но ничего не ответил.
– Царь, мы же знаем – она ручная змея Тутмоса... – сказал Клит.
– Следи за языком, – мрачно бросил Александр.
– Вот именно. За языком нужно следить. Её оружие не яд, а язык. Вспомни, как она сладкими речами сманила этого вероломного финикийского ублюдка. Умна, образована, очаровательна и владеет собой. А сейчас – слишком мягко стелет.
– Не доверяешь, – усмехнулся Александр, – я повидал немало послов. Все стелют мягко, убеждают и очаровывают.