Неугасимый огонь
Шрифт:
– Пнитагор, ты видел это? – допытывался Неарх.
Киприот молчал. Он не менял позы, даже почти не моргал. Так ничего от него и не добились.
Египтяне ввели Филоту. Он еле стоял на ногах.
– Посадите его, – распорядился Ранефер.
Филота уставился на Неарха и безжизненным голосом сказал:
– Ты опоздал.
– Что произошло, Филота? – спросил Неарх.
Архинаварх покосился на Ранефера, который жёг его суровым взглядом и ответил:
– Они оказались сильнее.
– Это я и сам вижу! – повысил голос критянин, – зачем ты полез в драку? Ты хоть понимаешь, что творишь?
– Они не хотели говорить.
– Ложь! – вспылил Нимаатра, подавшись вперёд.
Ранефер остановил его жестом. Сам он сохранил невозмутимость.
– Ты не слышал песнь посланника?
– Они трубили, – подтвердил Филота, – а ещё зеркалами отвечали Камиру. Демоконт сказал – они сообщают городу, что помогут.
– Какой ещё Демоконт?
– Местный архонт. Он хотел отдаться под руку Александра, но царь Дедал сопротивлялся. С Демоконтом мы договорились.
Филота изложил свою версию событий.
– Хотели свергать законный царь... – сквозь зубы сказал Нимаатра.
– Я ничего не понимаю, – раздражённо бросил Неарх и повернулся к Ранеферу, – не буду обсуждать эту авантюру с перетягиванием города, но ответь, почтенный, вы действительно одновременно предлагали переговоры и сигналили местным, что атакуете нас?
– Мы не подавали такого знака, – едва сдерживаясь, ответил Ипи, – лишь обещали городу помощь. Лишь тот может подозревать другого в подлости, кто бесчестен сам!
– Высокие слова, не имеющие ничего общего с реальностью, – ответил критянин, – я не вижу вины Филоты. Вы сами сделали все, чтобы он понял вас неправильно.
– Он – глупец! – заявил Нимаатра, – только человек совсем без ум, смогать замышлял такое!
– А Мелек предлагал говорить... – неожиданно подал голос Пнитагор, – я счёл его трусом...
– Этот фенех не трус, – сказал Нимаатра, – он погибал смелый.
– Где мой брат? – вскинул голову Филота.
– Если есть справедливость на свете, – с ожесточением сказал Пнитагор, не глядя на Филоту, – то там же, где мой сын...
Неарх вопросительно взглянул на Ранефера. Тот покачал головой.
– Я не знаю имя твоего брата. Много ваших воинов и гребцов погибло. Некоторых мы вытащили из воды.
– Как ты намерен поступить с ними? – спросил Неарх, – независимо от того, считаешь ты Филоту пиратом или нет, но простые воины ни в чём не виноваты перед тобой.
– Ну да, – хмыкнул Ипи, – жён кефтиу только Филота насиловал.
– А вы, считающие "пурпурных" своим стадом для бесконечного доения, чисты и незапятнаны? – вскинулся Неарх, – конечно, как удобно, всю грязную работу сделали злые македоняне, срезали колосья и даже обмолотили их, а вам осталось только ссыпать зерно в амбар?!
У Ипи от гнева задрожали губы.
– Мы никогда не предаём мечу жителей городов взятых с боем!
– Действительно, кто же иначе станет платить дань?
– Наши воины не берут силой жён и дев! Ибо многие из оных с радостью примут ласки славного воина Та-Кем, особенно, зная, что тот подарит ей пару золотых кайтов, или что-то из добычи. Ужели ваши воины столь дики и уродливы, да ещё скупы? Или мэт у них как льняная тряпка, и не уподобится разящему копью, пока обладатель не примкнёт к женской шее железо?
Неарх опешил, посмотрел на Филоту. Тот мрачно усмехнулся.
– Да, верно. В Тире на твоём обелиске написано, что ты отдал жриц Тиннит желавшим раздвинуть им ноги, – сказал критянин, – ты считаешь, что они остались довольны, получив взамен серебро. Они так тебе сказали? Вы уподобили жён "пурпурных" диктериадам и считаете, что это как-то возвышает вас над македонянами, насильниками и мясниками? Мне жаль вас. Вы, похоже, даже не понимаете, сколь многие втихаря проклинают ваше идеальное государство, о котором с прошлой осени в оба уха трубит Александру одураченный вами Каллисфен.
Ипи дёрнул щекой.
– Ему показали наш жизненный уклад, как есть, ничего не скрывая. Он написал в своей книге правду.
– Само собой, – хмыкнул Неарх, – но мы отклонились в сторону. Что ты намерен делать с пленными?
Ипи некоторое время молчал, потом что-то коротко сказал Нимаатра. Тот кивнул и кликнул Хранителей. Филоту и Пнитагора увели. Прежде, чем архинаварх шагнул за порог, он встретился взглядом с Неархом. В глазах Филоты не было ни страха, ни сожаления.
Нимаатра, уходя, сказал Ранеферу несколько слов. Тот нахмурился, странно посмотрев на Пнитагора.
– Я не отпущу пленных, – сказал Ипи, когда они с критянином остались одни, – они виновны в злодеяниях.
– Ты ничего не доказал, – возразил Неарх.
– И все же судить буду я, – устало ответил Ранефер.
Он сел на постель, провёл ладонью по лицу, стирая испарину. Неарх видел, что предводитель египтян чувствует себя очень плохо и балансирует на грани сознания.
Критянин думал, как следует поступить. Продолжить "обмен любезностями" на повышенных тонах? Ничего он этим не добьётся. Согласиться с правом победителя, не предприняв попытки освободить сына Пармениона? Но такая попытка спровоцирует новую бойню и далеко не факт, что удастся победить. С другой стороны, что скажет Парменион? И Александр?
Ранефер пришёл к некоему решению раньше.
– Впрочем, я готов отпустить всех. Вообще всех. За выкуп.
– Что ты хочешь?
– Лошадей. Я знаю, вы везёте лошадей. Нимаатра сказал, что ваши транспортные ладьи ссаживают воинов и коней на берег. Я отпущу всех за двести лошадей.
Неарх молча помотал головой.
– Ты не согласен? – спросил Ипи.
– Мы не на рынке. Я не купец и эти лошади не товар. Только царь может принять такие условия.
Ранефер кивнул. Некоторое время молчал, покусывая губу и взирая на критянина исподлобья.