Неугомонный эльф
Шрифт:
— Твою мать! — выдохнул драур, круто развернувшись назад вместе с конем.
Тара и Льор тоже обернулись. Дорога позади была пуста.
— Карадор! — гаркнул Фрозинтар во всю мочь.
— Дор!.. дор… дор… — долетели вопли эха.
— Ах, ты ж на… и в… и через…! — высказался бывший наемник. — Отстал!
— Охренеть! — брякнула Тара. — И чего теперь делать?
— Искать этого… — покосившись на Льора, драур затолкал обратно за зубы готовое сорваться слово. Еще не так поймет парень. — Я поскачу обратно по нашим следам, а вы двигайте дальше по дороге. Там будет просвет — остановитесь и ждите нас.
— Есть! — по-военному четко отсалютовал Асатор и кивнул молодым спутникам: — За мной!
Гикнув, Фрозинтар пришпорил своего скакуна, и тот тяжелым скоком понес его в обратном направлении.
Трое оставшихся всадников продолжили путь.
Дорога сделала плавный поворот направо, и шагов через сто перед их взорами за деревьями показалось высокое строение.
— Башня, — высказала вслух очевидную мысль Тара.
По внешнему виду это был типичный донжон, но без обязательного крепостного рва с перекинутым через него подъемным мостом и крепостной стены. Зато имелся дверной проем, больше похожий на ворота — в него вполне могли проехать двое всадников. Чем путешественники и воспользовались, направившись внутрь.
Как сразу выяснилось, башня представляла собой огромный колодец с каменными стенами такой толщины, что никого не удивило отсутствие наверху потолка. Вдоль внутренней стены шла винтовая лестница с деревянными перилами, кажущаяся такой ветхой и хрупкой, что на нее не рискнула бы вскочить и блоха. На первом этаже в стенах было три довольно просторных помещения, одно явно конюшня, другое — кузница, а третье — то ли кладовая, то ли комната для караула. Винтовая лестница вела к дверям, открывавшимся в стенах на разной высоте. То есть чтобы попасть из комнаты в комнату, надо было либо начать спускаться, либо подниматься по этой лестнице.
Внутренний двор в поперечнике был примерно саженей двенадцать. Неизвестные владельцы башни завалили его мелким мусором, из которого тут и там упрямо пробивалась бледная травка, а в самой середине двора росло корявое дерево, тянущее к видневшемуся наверху небу полусухие ветви. У подножия дерева был устроен колодец — каменная ограда, ворот, ведро на цепи. И коновязь с поилкой для лошадей.
— Кажется, тут никого нет. — Все трое внимательно огляделись по сторонам и заглянули в колодец. На дне уже сгустился мрак, темное стекло воды еле заметно поблескивало.
— Место производит впечатление необитаемого, — согласно кивнул Асатор. — Тут можно переночевать…
— А может, все-таки снаружи? — внезапно заосторожничала Тара. Девушка по Золотому Острову помнила, что такие вот заброшенные на первый взгляд строения могут представлять опасность. — На меня давят эти стены!
— Ты же выросла в городе, — напомнил Льор бывшей «охотнице» ее собственные рассказы о детстве и юности. — Должна привыкнуть. А вот я большую часть жизни провел в дороге. В человеческий город попал только в рабском ошейнике. Но ты права — мне тут тоже не нравится.
— Хорошо, — согласился Асатор. — Только напоим лошадей и выберемся наружу. И лорду Фрозинтару нас будет легче искать — костер за стенами далеко…
Рыцарь не договорил. Как раз в этот миг он взялся рукой за дужку ведра — и оцепенел. Послышался далекий трезвон, словно где-то в недрах башни-колодца зазвонил колокольчик.
— Что это? — вскрикнула Тара, рванувшись к рыцарю. — Отомри и…
— Не трогай его! — Льор повис на ее локте. — А вдруг это…
Но было поздно — пальцы девушки сомкнулись на локте окаменевшего Асатора, и она застыла живой статуей рядом с ним. Льор проворно спрятал руки за спину.
— …это ловушка, — пробормотал он.
— Ага, попались!
Юноша подпрыгнул от неожиданности — сверху послышался довольный мужской голос. Эльф вскинул голову: по ветхой лестнице торопливо, потирая руки, спускался человек. На первый взгляд это был обычный мужчина лет пятидесяти, худощавый, поджарый, такой бледный, словно всю жизнь провел в подземелье. Но от всего его облика, от пристального тяжелого взгляда, от того, как он потирал руки, веяло такой силой, что Льор оцепенел.
Глава 10
— Признаться, я не думал, что моя простейшая уловка сработает, да еще так хорошо! Как же все-таки предсказуемы эти люди! Написано: «Сюда нельзя!» — так нет же, обязательно полезут посмотреть, почему нельзя и как так сделать, чтобы всем было действительно нельзя, а вот ему одному — можно. А ведь, казалось бы, чего проще — поверить написанному? Кто-то старался, указатель делал — значит, не зря старался. Не от скуки. Надо же уважать чужой труд! А вдруг там действительно опасно? А? Что? Говорите, вам подвиги надо совершать? У вас, кажется, составлен план добрых дел на столетие вперед и нужно этому плану соответствовать — девиц из лап злодеев вытащено столько-то, драконов и прочих монстров обезглавлено столько-то, старушек на ту сторону улицы переведено столько-то и ни одной меньше!.. Понимаю, уважаю, даже в какой-то мере ценю. Но всех подвигов не совершишь. Всех девиц не спасешь, всех монстров не убьешь и всех старушек не доставишь к месту назначения. Хотя бы потому, что драконам и монстрам тоже надо что-то кушать. И если дракон не слопает девственницу, то он сдохнет с голоду и не дождется рыцаря, который его прикончит. Конечно, хорошо бы рыцарю спасти прекрасную девственницу до того, как зверь ею пообедает, но практика показывает, что такие счастливые совпадения случаются крайне редко. Как думаете, сколько по статистике таких счастливых исходов на сто похищений?
Молчание было ответом — у собеседников не было возможности и сил отвечать.
— Один к десяти! — Колдун назидательно воздел палец. — То есть девять девственниц дракон съедает, прежде чем у него из пасти вытаскивают десятую жертву! Удивлены? Не верите? Просто об этих случаях не распространяются особо… И, кстати, дракону совершенно все равно, кого воровать — невинную деву или распоследнюю шлюху. Девственность тут никакой роли не играет. Доказано наукой. Главное тут другое — запах женской крови! Именно если у похищенной девицы имели место обыкновенные женские дела, то она и становилась жертвой дракона. Я, знаете ли, одиннадцать лет посвятил изучению этого феномена. А они обвинили меня в том, что я, дескать, состою в сговоре с чудовищами и поставляю им девиц для поедания и иных утех. Глупцы и слепцы! Ну подумаешь, пожертвуем мы сотней-другой шлюх! Зато узнаем, как раз и навсегда обезопасить будущие поколения людей от нападения драконов. И как этих драконов приманивать для скорейшего изничтожения. Да они мне премию должны были выписать! Памятник поставить! Гору какую-нибудь или иной географический объект в мою честь назвать! А они… Ничего-ничего, не признаете науку — и наука не признает вас. Они отказались финансировать мои проекты. Дескать, в них нет ничего стоящего и важного для человечества в настоящий момент. Тоже мне, умники! Я работаю для будущего! Современники не оценили, зато благодарные потомки меня помянут добрым словом. Ну и вас заодно, как безымянных мучеников науки.
Подойдя к Таре, колдун потрепал девушку по щеке. Бывшая «охотница» невольно зажмурилась. Она по-прежнему не могла пошевелиться — чары надежно удерживали ее на месте. От «ученого» исходил запах пота и давно немытого тела, а портянки пахли так, словно их вонь и была главной причиной того, что их обладатель жил вдали от цивилизации.
— Обещаю, что увековечу всех вас! — продолжал он, отойдя от девушки. — Когда мне поставят памятник, я распоряжусь, чтобы на постаменте были высечены барельефы — тела тех, кто положил свои жизни на алтарь науки.