Неуловимые тени
Шрифт:
Поэт заскулил, показывая, что сдается.
Марат отпустил его, развернул к себе, впившись взглядом:
– Куда ты дел сумку?
Поэт потирал плечо, морщился от боли и бормотал:
– Как много в жизни глупых правил, и все их надо соблюдать, но кто нас этому заставил? Не лучше ли их нарушать.
Марат вновь вывернул поэту руку и зашипел ему в ухо:
– Еще раз вякнешь в рифму – тебе не жить. Говори нормальным языком: где сумка?
– Да, да, скажу, отпустите!
Марат чуть ослабил хватку:
– Я весь внимание.
– Я обменял сумку у Алки на коньяк и конфеты.
– Из сумки что-нибудь брал?
– Нет, не мой размер.
– Кто такая Алка?
– Продавщица из круглосуточного.
– Я знаю ее, – вмешался в допрос участковый. По болезненному выражению лица Травкина было заметно, что ему претит жесткий подход к подозреваемому. – Ее Алина зовут, она из Молдавии.
Валеев отпихнул измученного парня.
– Отведи его в отделение, пусть оформят чистосердечное. Но если он соврал, я вернусь и тогда…
– Можно? – поэт потянулся здоровой рукой к бутылке с остатками коньяка.
Валееву было все равно, его интересовало другое:
– Травкин, как найти Алину?
– Работает в магазине «Продукты», второй дом справа. С документами у нее все в порядке. Она баба тертая, боюсь, не сознается. А для обыска ведь надо…
– Возраст, как выглядит? – перебил его Валеев.
– Что?
– Сколько ей лет?
– Тридцать пять, наверное. Невысокая, худенькая, обычная.
– Мужик есть?
– Вокруг продавщиц вертятся только такие, как этот, – Травкин покосился на поэта, присосавшегося к бутылке, – или того хуже.
– Спасибо, Травкин. И мой тебе совет: хочешь выслужиться – будь пожестче.
Уходя, Марат слышал бодрую декламацию опохмелившегося поэта: «снегопад расправил крылья, распахнул кафтан, заметелил белой пылью весел и чуть пьян…».
И позавидовал – ему бы такое настроение с хрустальным перезвоном.
6
За спиной прохрипело:
– Вот и встретились, Петля.
Голос тот же, что в телефоне, на этот раз с ноткой превосходства. Елена узнала подсевшего в машину человека. Его внезапное появление ее испугало. И, слава богу, худшие ее опасения не оправдались.
Она перевела дух и промолвила:
– Я так поседею, товарищ полковник.
– Во-первых, надо сразу блокировать двери. Во-вторых, настоящий сыщик должен быть готовым к любым неожиданностям. Я изучил вашу характеристику – не верю в идеальных людей – захотелось познакомиться в стрессовой ситуации.
– И как я прошла ваш тест?
– Без бабьего визга, что уже похвально.
Сидящий сзади Борис Евгеньевич Кулик криво дернул губами, видимо, так он улыбался. На нем был черный плащ, застегнутый под горло, и кожаная кепка. В здоровой левой руке он держал портфель, а вот правая…
– Что с вами? – Елена красноречиво посмотрела на напугавшую ее руку, закованную в пластиковый корсет.
– Упал неудачно, врач наложил лучезапястный ортез. Это в столице тротуары ровные, а в провинции…, впрочем, сами увидите. – Кулик поймал ее взгляд и не отпускал. Говорил он тихо, но властно: – Что стоим? В Москве я отчитался, помощницу в вашем лице получил, держим путь на Владимир.
Петелина уже забыла, что хотела отказаться от командировки. Прямой давящий взгляд и беспрекословный тон Кулика действовали на нее подобно приказу. Елена управляла машиной, бросая взор в зеркало на полковника в ожидании хоть какого-то объяснения. Тщетно.
Набралась решимости и высказала недовольство:
– Ваш звонок вчера и сегодняшнее явление…
– А мы не на курорт едем. Шесть трупов за Живорезом, мне нужны сотрудники с крепкими нервами.
– Когда звонили, могли бы назвать меня по имени, а то я невесть что подумала.
– Не понравилось? Петля – лучшее имя для сыщика, – возразил Кулик. – Представьте заголовок: «Петля затягивает удавку на Живорезе». Хотел бы я иметь подобное.
Признание прозвучало искренне. Елена удивилась: действительно, почему самому успешному охотнику за маньяками коллеги до сих пор не дали достойное прозвище.
– Мое прозвище, к сожалению, полностью совпадает с фамилией, – словно отвечая на ее мысли, продолжил полковник. – И знаете почему?
Опыт следователя подсказывал: если собеседник задает подобный вопрос, лучше промолчать, он сам все выложит. Так и случилось.
– В средине восьмидесятых в Иркутске орудовал жестокий маньяк. Насиловал и убивал девочек, мальчиков и даже беспомощных пенсионерок. Держал в страхе весь город. Преступник оказался моим однофамильцем – тоже Куликом, черт бы его побрал. Я тогда учился на следователя, и мы подробно разбирали это дело. Представляете шуточки сокурсников?
– Да уж. – Петелина припомнила историю Иркутского маньяка. Если бы не задержали Чикатило, чье имя и зверства затмили «подвиги» остальных маньяков, Кулик вполне мог стать именем нарицательным.
– А меня зацепило, будоражил вопрос: как врач скорой помощи, типичный очкарик, имеющий семью и интеллигентную внешность, превратился в безжалостного маньяка? Я проштудировал всю доступную литературу о серийных убийцах. Погрузился с макушкой. С тех пор ими и занимаюсь.
– Вполне успешно.
– Только давайте без лести – маньяки мой крест. Порой ловлю себя на том, что мыслю, как маньяк. Ведь чтобы разоблачить и поймать серийного убийцу надо влезть в шкуру психического урода, представить себя на его месте.