Неутомимые следопыты
Шрифт:
— Постой, Жень! — крикнул я. — Подожди!..
Он остановился.
— Чего тебе?
— Ладно, Женька, не обращай внимания. Я с тобой буду. Искать, так уж вместе. Сам ведь говоришь — идущий вперед — достигнет цели…
— Верно, Серега. Что же Васька не человек, что ли? Не поймет, какое у нас важнейшее задание?
Мы зашагали дальше вдвоем.
— Жень, а что такое сессия?
— Это у студентов экзамены так называются. У нас сосед, Игорь, тоже в институте учится. Так у них там каждую зиму и каждое лето экзамены.
—
— Это я не знаю, — признался Вострецов. — Нужно будет спросить у Игоря.
Неужели нашли?
Что такое сопротивление материалов, я вечером узнал у отца. Он объяснил, что есть такая наука о прочности разных строительных конструкций, деталей машин, самолетов и прочего.
— Вот возьмем, например, мост, — говорил отец. — Чтобы его поставить, нужно тоже знать эту науку. Материалы изнашиваются в процессе работы. И чтобы продлить их службу, нужно как раз и изучать сопротивление материалов.
Когда я уже лег, отец неслышно подошел ко мне и доверительно спросил:
— А где это ты целыми днями гоняешь, нельзя ли узнать?
— Задание у нас с Женькой есть. От исторического кружка. Пап, а почему называется сопротивление материалов? Ведь в той науке про расчеты только.
— Не только про расчеты, Сергей. Чем больше материал испытывает нагрузки, тем больше он этой нагрузке сопротивляется, не хочет уступить и разрушиться. Конечно, каждый материал сопротивляется по-разному. Дерево, например, меньше выдержать может, чем железо. А железо меньше, чем сталь…
Снилась мне в ту ночь какая-то путаная неразбериха. То громадные мосты, по которым с грохотом и свистом мчались курьерские поезда, то самолеты, взмывающие в высокое синее небо. А утром приснилось, будто Женька стоит надо мной и говорит: «Пойдем, Серега, к подполковнику Белецкому. Я его самолично взял в плен, и он сейчас нам скажет, где у него спрятаны красноармейцы».
Потом Женька внезапно куда-то исчез, словно растворился в воздухе. А вместо него появилась высоченная стена. И я сам стою возле нее в разорванной красноармейской гимнастерке и гордо смотрю в глаза белым. А они уже подняли винтовки, целятся в меня… Но я смотрю на них так, что они отворачивают глаза от моего жгучего взгляда и отводят черные дула винтовок…
Но вот где-то за стеной дробно стучат копыта лошадей. И прямо через высоченную стену летят на головы белым горячие кони, развеваются рыжие гривы, сверкают так, что больно глазам, острые кавалерийские шашки… И на переднем коне в кожанке и курчавой кубанке мчится девчонка. Лихо врезается она в кучу бегущих белогвардейцев, улыбается мне, машет рукой… И я вижу, что она точь-в-точь похожа на Светланку. Такие же, как у нее, синие Глаза и русые волосы. Такие же — острыми уголками — брови и косая морщинка над переносицей… А рядом с ней, откуда ни возьмись, Женька. Соскочил
Когда я открыл глаза, надо мною стояла мама, улыбаясь, будто сегодня какой-нибудь праздник. В окно светило ослепительно яркое солнце.
— Вставай, Сереженька, — ласково говорила она, — вон как крепко спишь. Даже брыкаться стал. Десятый час уже. Да и дружок твой давно под окнами свистит.
Я вскочил и босиком кинулся к окну. Женька стоял на тротуаре напротив и делал мне знаки. Я показал ему жестом, чтобы он не стоял на морозе, а шел бы в дом. Впрочем, мама заставила меня идти в ванную мыться.
Когда я вышел из ванной чистый и причесанный, Женька зашипел, как продырявленный мяч:
— Ну и соня! Договорились к девяти. Я его жду, жду, а он себе спит будто мертвый.
— Завтракать будешь, Женечка? — спросила мама.
— Нет, Анна Павловна, спасибо. Я уже поел, — проговорил мой приятель, многозначительно глядя на меня.
Наконец мы с Женькой очутились на улице. Солнце сияло в небе, как начищенный медный колокол. Когда мы спешили к троллейбусной остановке, мне казалось, что весь город до края наполнен веселым солнечным звоном.
— Жень, — вспомнил я вдруг. — А отец мне вчера рассказал, что такое сопротивление материалов. Это наука такая. Прочность изучает. Из какого материала что строить нужно, как рассчитывать.
В этот момент подошел троллейбус, и мы вошли в него.
— Так, — сказал Женька, когда мы вышли на нужной остановке. — Вчера в двенадцатый заходили. Может, сегодня до двадцатого успеем.
Мы подошли к дому, весь низ которого занимал продовольственный магазин. Меня это порадовало: хорошо, что магазин, — все-таки одним этажом меньше.
На двери первой же квартиры, куда по уговору позвонил я, висело несколько ящиков для писем и газет. Почти тотчас же за дверью послышались шаркающие шаги, а затем в дверях показалась высокая прямая старуха со строгим лицом. В одной руке она держала половник, от которого валил пар.
— Вам кого? — спросила она сурово.
Мне сделалось неловко от ее колючего взгляда.
— Вы извините, — заторопился Женька. — Мы только на минутку.
— А все-таки кого вам надо? — все так же строго настаивала старуха, загораживая дверь и не пропуская нас в квартиру.
— Вы не знаете, — прямо-таки взахлеб затрещал Вострецов, — тут у вас на Овражной женщина одна жила… Ольга ее зовут… — Он поспешно начал расстегивать пуговицы пальтишка, чтобы вытащить лист судебного дела.
— Ольга? Какая такая Ольга? — удивленно произнесла старушка, и вдруг лицо ее посветлело. — Так вам, наверное, Ольгу Александровну надо? Пономареву! Как же не знать! Ее все знают. Она у нас человек заслуженный. Депутат Моссовета…
Я не верил своим ушам. Неужели нашли!
— А где… где она живет? — запинаясь от волнения, спросил Женька.