Неведомый город
Шрифт:
— И петля в руке! Ах, мерзавцы, — выругался капитан, наклоняясь над трупом. — Где остальные? Вот я их!..
— Остальные скрылись, капитан, — сказал Березин, — и преследовать их сейчас едва ли благоразумно. Они в своих местах и их трудно будет найти…
— Сколько же их было? — заинтересовался офицер.
— Мы видели троих, — ответил доктор. — Двое скрылись, будучи ранены или напуганы.
— Ловко же вы их отделали, господа. Но как все случилось?
Инженер в двух словах восстановил момент нападения и в заключение сказал:
— Мы остались живы только благодаря доктору. Если бы не его проворство и зоркость, все лежали бы здесь трупами. Друг мой, позволь принести тебе мою горячую благодарность за двукратное спасение моей жизни, — обратился Березин к Рубергу, пожимая его руку.
— И моей тоже, — улыбнулся доктор, — от своего туга я спасся чудом.
— А я, — вмешался капитан, — не могу удержаться, чтобы не поздравить вас: вы прекрасно стреляете и могли бы с честью занимать место в рядах индо-британских стрелков.
— Благодарю вас за честь, — комически-благодарным тоном заявил доктор, — но решительно отклоняю ее. Я больше люблю залечивать раны, нежели наносить их.
— Люди после ваших ударов не нуждаются в помощи врача, — галантно возразил капитан. — Не время ли нам подвигаться к насыпи, господа? Сэр Кармикаэль, вероятно, беспокоится о вас.
— Я только хотел предложить то же самое, — ответил инженер. — А вот и свисток, это нас зовут.
Рев паровозного свистка раздавался где-то недалеко и гулко разносился по лесу.
Отряд сипаев, захватив труп туга, двинулся по направлению к шуму свистка. Русские шагали рядом с капитаном.
VII. Новое открытие мистера Блома
— Так вы, друзья, подвергались смертельной опасности? — спрашивала русских маленькая француженка.
— Да, m-elle Софи, на этот раз смерть была к нам ближе, чем во всякое другое время, — отвечал Руберг.
— Расскажите мне, доктор, как все случилось? Я хочу знать подробности, которые на корабле совершенно ускользнули от меня.
Этот разговор происходил в саду мистера Блома, где мы видим трех русских, благополучно возвратившихся в неведомый город из Дарджилинга.
— Что же тут рассказывать, — говорил доктор. — Вы знаете, что мы рассматривали развалины древнего храма. Вдруг как раз за Николаем Андреевичем я вижу преотвратительную рожу. Я еще не успел подумать, что это значит, а рука уж сама потянулась к револьверу. Туг взмахнул петлей, а я выстрелил — вот и все.
— А как же другие?
— Остальные убежали. Да, я и забыл. В то время, как я сделал шаг вперед для выстрела, за мной тоже стоял мошенник, но промахнулся, а в следующее мгновение его спугнул инженер, он же подстрелил и третьего туга.
— Как вы, доктор, так спокойно можете говорить о таких ужасах? — недоумевала Софи.
— Где же вы видите ужасы? Ведь их уж нет. Мы здесь, сравнительно, в безопасности.
— Я бы не сказал об этом столь уверенно, — вмешался инженер. — Гобартон едва ли удовлетворится этими попытками. Насколько я проник в его замыслы, он не остановится и перед новым покушением. Теперь нам всем необходимо его остерегаться.
— Я об этом давно уже говорила, — прервала француженка. — Удивительно препротивный он человек. Я и раньше питала к нему неприязненное чувство, а теперь он возбуждает во мне гадливое отвращение.
— Что же, господа, — вставил в разговор свое слово студент, — намерены вы что-нибудь предпринять? Надо же как-нибудь парализовать его деятельность или хотя бы избежать ее последствий.
— Верно, юноша, — одобрил Руберг, — вы подошли к самому корню вопроса. Но это уже компетенция Николая Андреевича, — взглянул он на инженера.
— Не следует торопиться, — ответил тот. — Необходимо все обдумать и сообразить. Чем больше осторожности мы проявим в этом деле, тем больше шансов на благополучное его окончание. Не надо подавать и тени неудовольствия, иначе нас заподозрят.
— Но все-таки, есть ли надежда? Как идут ваши успехи?
— Я уже ознакомился с аппаратами и думаю, что скоро вполне постигну управление аэропланом. Надежда есть, но… сюда идет мистер Блом.
Все оглянулись. По дорожке, усыпанной гравием, медленно приближался старый ученый, сопровождаемый своей внучкой. Лицо его сияло, как ясный солнечный день.
— Вы, господа, по-видимому, не чувствуете усталости после воздушной прогулки? — спросил он, весело пожимая всем руки.
— Полеты на ваших кораблях одно удовольствие, — ответил Березин. — Я думаю, что все летающие на них никогда не будут испытывать других чувств, кроме чувства глубокого удивления и восхищения перед гением их творца.
— Вы преувеличиваете мои заслуги, мистер Березин, — скромно отозвался ученый. — Я думаю, что скоро-скоро большинство людей получат возможность совершать полеты в такой же или подобной обстановке, какая есть на моих кораблях.
— Разве вы думаете сделать ваши открытия известными широкой публике?
— Нет. Но бывают такие моменты, когда определенные идеи приходят в голову одновременно разным лицам, живущим в разных местах земного шара. Как говорил один из моих друзей, идеи носятся в воздухе и приходят в голову тем, кому не лень их взять. Кто поручится, что в настоящее время где-нибудь не разрабатывается конструкция аэроплана, совершенно похожего на мой?
— С вами нельзя не согласиться. Но я думаю, что до вашего корабля человечеству еще далеко, вы его опережаете своими открытиями на целое столетие. Людям долго не найти двигателей, подобных вашим.
— Не беспокойтесь, они их найдут раньше, чем вы полагаете. В небольших размерах европейские летуны и сейчас могли бы построить удобный и устойчивый моноплан.
— А как же с двигателями?
— Разве вы не слышали о замечательном изобретении ученого Теслы, давшего миру новую турбину большой силы?