Never Back Down
Шрифт:
Всё по той же иронии четверых мальчишек из одного купе отправили на один факультет Гриффиндор. Уже тогда Ремус понимал, что не сможет долго держаться от них подальше. Он буквально за голову хватался: Джеймс и Сириус были такими задорными, дружелюбными, оптимистичными, вечно и заразительно смеющимися. Но самое страшное — через месяц после начала учёбы мальчишки поставили себе цель: подружиться с Ремусом во что бы то ни стало. И чёрт возьми! Им это удалось!
С каждым месяцем их дружба крепла, Ремус был с ними почти счастлив. Только в полнолуния, сидя в Визжащей хижине, мальчик понимал, что он обязан остановиться, разорвать дружбу, во что бы то ни стало, как больно ни было бы. Но после того, как он усталый и обессиленный выходил из больничного крыла, когда в башне Гриффиндора его встречали счастливые улыбчивые друзья, его решимость улетучивалась, словно влага на раскалённой сковородке.
А ведь он им врал! Он говорил, что болеет мать, что его срочно вызывают родители, что… Боже, да сколько же вранья было! А они… друзья даже писали для него конспекты по Истории Магии, на которой все трое безбожно спали! Со стороны Джеймса и Сириуса (Особенно Сириуса!) это был настоящий подвиг! Ну, а когда Ремус по-настоящему слёг в больничное крыло с болезнью, Мародёров было не оттащить от его кровати — они сидели, болтали, приносили Ремусу горы шоколада, книги, учебники, рассказывали о том, что прошли за день и как они наваляли слизеринцам!
Ремус никогда в жизни не был так счастлив, как тогда.
И вот теперь… Конечно, могло быть всё гораздо, гораздо хуже. Могла, например, зайти Кэтрин. Она бы не поняла. Или Северус Снейп. О… он был бы счастлив, если бы Ремуса выгнали из школы, если бы он стал всеобщим изгоем. Или ещё кто-нибудь из учеников мог прийти. Но Ремус не хотел, чтобы случилось именно так. Он хотел сам ей рассказать курсе на пятом-шестом. Или чтобы она сама пришла к такому выводу, а не застукала его в больничном крыле, когда он беспомощен, слаб. «Всё должно быть иначе… Не так, не так, не так!» — снова и снова думал он, ворочаясь в постели. Мерлин! Кровать казалась ему каменной, одеяло давило тяжким грузом. Внезапно дверь приоткрылась, в щёлку шагнула Марисса, закрыв за собой створку. Она, молча, подошла к нему, села на его кровать. Какое-то время Ремус ловил её взгляд, гадая, что же она думает теперь. Но девочка, хмурясь, смотрела перед собой, синие глаза были задумчивы. Ремус предпочёл бы провалиться сквозь землю! Но пока он мог лишь натянуть на голову одеяло и надеяться на лучшее. О чём она думает? Что собирается сказать? Она злится? Презирает его? Подбирает слова, чтобы попрощаться? Или обнадёжить? Или её заставили сюда прийти, и теперь девочка перебарывала своё отвращение? О, Мерлин, почему она молчит? Это молчание было ему в тягость. — Неужели ты действительно думал, что я перестану с тобой общаться после такого? — заговорила, наконец, она. От неожиданности Ремус вздрогнул.
Он ожидал чего угодно, но не таких слов. В её голосе были обида, возмущение и упрёк, но ни капли отвращения или страха.
— Вылезти не хочешь? — Ремус не ответил, в горле встал ком. — Как хочешь.
Ремус почувствовал, как она встала, услышал тихий вздох сожаления, удаляющиеся шаги. Его грызла совесть. Дурак! Он должен был сказать хоть что-то. Подождав немного, Ремус откинул одеяло и уставился в потолок. Дурак, дурак, дурак! Теперь она наверняка… — А знаешь, Рем? — снова послышался её голос. Мальчишка чуть с кровати не упал от неожиданности. Он повернулся, Марисса лежала через койку от него, закинув руки за голову и глядя в потолок. — Когда Сириус вернулся с первого курса, мать посадила его под арест. Я видела, как он скучает без друзей, и сказала себе, что не стану сближаться с кем-либо в Хогвартсе. На случай, если и меня мать запрёт без чернил и бумаги. Я думала, что у Блэков нет друзей, только союзники. И вот представь себе, прошло всего полтора года, а у меня дюжина хороших друзей и двое лучших. И если она и вьёт из меня верёвки, но ничего не скрывает, то второй подумал обо мне так… низко. Ремус удивился. Девочка нахмурилась ещё больше, покусывая губу.Казалось, что она желает прожечь дыру в потолке. — Я бы никогда не бросила друга, каким бы ты ни был. Если ты уж умудрился вляпаться в такую историю, как дружба со мной, значит все недостатки — лишь мелочи. От Блэк у меня только фамилия, Ремус. А поэтому я буду тебя любить, не смотря ни на что. — Любить?! — хрипло и недоверчиво спросил Ремус, заливаясь краской. Он искренне надеялся, что сосредоточившись на потолке, Марисса не заметит. — Ну конечно. Дружба — одна из разновидностей любви: люблю, значит я счастлива, что этот человек существует во вселенной, дышит тем же воздухом, что и я. — невозмутимо пояснила Марисса. — А о настоящей любви мне ещё рано думать. Даже о влюблённости. Снова повисло молчание, но оно было не гнетущим, а скорее уютным. Им было о чём помолчать. И всё-таки после пояснения, раздувшийся было воздушный шар счастья, сдулся, оставив лёгкую и немного неприятную пустоту. Наконец Ремус додумался спросить: — А зачем ты пришла в больничное крыло? — Мне стало нехорошо. Видимо, после дня рождения. — А, может, предчувствие? — улыбнулся мальчик. — Если они будут такими неприятными, то я предпочту быть существом, напрочь лишённым чувства самосохранения и интуиции в целом, — рассмеялась Мари. Ремус откинулся на подушки. Глаза его закрывались от усталости, снова вернулась тянущая боль внутри. Но он был счастлив. Всё было хорошо. — Спасибо… — тихо прошептал он, засыпая.
====== Часть 23. (Библиотека и фонтан) ======
Приближалась весна, а с ней и мои вторые экзамены. Снова мы с Линой переехали на ПМЖ в библиотеку, в этом году мадам Пинс не возражала, только кружила вокруг нас периодически, словно хищная птица, со своей метёлочкой. Зато от нас отгоняет остальных.
С каждым днём борьба за книги становилась всё серьёзнее и опаснее. Один раз я и резвый Слизеринец, пытавшийся украсть мою «Теорию Магии: Второй курс и дополнения», устроили настоящую драку, после которой его отправили в больничное крыло, ибо я ему прокусила до крови руку, разбила нос и немного сильно приложила об стеллаж. Но это вышло абсолютно случайно, чесслово! После этого случая к нам никто не подходил, а с Рейвенкло сняли двадцать пять очков. — Ты слишком бурно на всё реагируешь, — говорила мне Лина, читая учебник и помахивая палочкой. — Восве нет, — я пыталась систематизировать обрывки пергамента, который порвал на днях Инсендио, в единый конспект. — Просто не люблю, когда мне мешают. Слушай, я ненавижу паззлы и твоего кота! — Сама мне его подарила, — отмахнулась Лина. — Это не значит, что он должен обгладывать мои конспекты! Ты его совсем не кормишь? — Я заложила перо за ухо, соединяя ещё несколько кусочков. — Кормлю я, да этой скотине все никак не наесться, — подруга скривила рожицу, оторвавшись от учебника. — Так, а это… сюда ведь? Мерлин, ну и почерк! Где перо? — Я пошарила под свитками, нашла перо, черканула что-то и, чтобы не потерять, воткнула себе в волосы. — Готово! Репаро! — Кусочки свитка воссоединились в одно целое. — Слушай, а что это за заклинание? Эбублио! — Нет! — я не успела её остановить, мой тщательно восстановленный конспект превратился в горстку мыльных пузырей, размазавшихся по столу и книгам.
Я подняла на подругу взгляд, полный боли и обещания долгой и мучительной смерти. — А теперь беги, Лафнегл. Беги до самой Ирландии, заройся в нору к лепрекону и молись, чтобы я нашла тебя нескоро.
— Да ладно тебе! Это же просто конспект! — Лина старалась говорить весело, бочком по стеллажу отодвигаясь к выходу. — Хочешь, я дам тебе такой же? Даже лучше!
— Я дам тебе одну попытку, кусок ты эдакий…
— Эй, ты на мою сестру не наезжай, Гусыня! — донёсся голос из-за полок. Я выглянула туда. Там сидели Коннор, Эд и Арти. Лафнегл, увидев меня, засмеялся в голос, за что получил предупреждение от мадам Пинс, поспешившей помочь Лине убрать последствия её бестолковости. — Мерлиновы чайники! Блэк! Ты в гусыню превращаешься на глазах! Уже перьями обрастаешь!
— Силенцио! — Взбесившись, вскрикнула я, ткнув в него палочкой. Эд схватился за горло, моментально утратив дар речи. — Мисс Блэк! Я от вас достаточно натерпелась! — взвилась мадам Пинс. — Покиньте библиотеку немедленно и больше не смейте возвращаться! Вы тоже, Лафнегл! — Она обращалась к Лине. — Вы испортили старые редкие книги! И сделайте что-нибудь со своим братом! Эд в это время сидел, словно рыба выпучив глаза и разевая и закрывая рот. От этого зрелища мне стало смешно, я хохотала, как безумная, пока меня Лина выводила из библиотеки. — Марс, тебе нужно отдохнуть. Когда ты спала в последний раз? — Вчера, — не моргнув глазом, солгала я. На самом деле я уже не помнила. — Врёшь. Ты читала под одеялом, а в пять утра спустилась в гостиную и обложилась книгами. Ты не отдыхаешь…
— Отдыхаю!
— Ты когда была в последний раз у Основателей?
— После Пасхи.
— Вот и сходим сегодня.
— А учёба? А экзамены? Лин, да ты чего…
— Ты учишь неделю. Успокойся и отдохни.
— Но завтра экзамен по Заклинаниям! — упорствовала я.
— Ты сдашь, ты талантлива! О, Мордред и Моргана… Ремус! — Лина махнула рукой гриффиндорцу. — Помоги мне, пожалуйста.
— Что с вами, девчонки? — опешил мальчик. Да, вид у нас тот ещё. Мокрые, мыльные. — Марс, почему ты смахиваешь на мокрую птицу?
— Птицу? — Переспросила я, отыскивая зеркало в сумке. Да, видок тот ещё. Теперь понятно, почему Эд ржал. В волосах три пера, за ушами по одному, так ещё и волосы дыбом и вьются, как пружины из-за пены. — Это… учёба, друг мой.
— А, ну, это нормально. Но выглядишь ты неважно.
— Я ей о том же говорю! Ей надо отдохнуть, — заявила Линара.
— Я тебя покусаю, честное слово! — рыкнула я.
— Ратта уже покусала. Со швами ходил. Пойдём! — Лина и Ремус схватили меня под руки и потащили с этажа.
Я не против, чтобы меня носили на руках, но не тот случай. Скоро я уже шла сама. В зале Основателей было светло, тихо и приятно. Мужчин на портрете не было, Ровена и Хельга сидели и пили чай.
— О, посмотри, кто пришёл! Ремус, Лина! Вы приволокли её! — обрадовалась Хельга. Отставленная чашечка повисла в воздухе, пока чайник сам собой наливал чай. — Рассказывай, душа моя, как твои дела. — Ну… меня выгнали из библиотеки… — пожаловалась я. — Ах, была тут одна ученица, — вздохнула Ровена. — Жаловалась нам, что её выгнали из библиотеки за то, что пыталась проникнуть в запретную секцию. Мадам Сатна не пускала её и обещала не пускать до конца её дней. — И что с ней стало? — спросила я. — Ну, мадам Сатна ушла в отставку, а эта ученица стала новой библиотекаршой. — Мадам Пинс? — опешили мы. — О, нет-нет, — засмеялась Рейвенкло. — Мадам Азабель. Она была перед Мадам Пинс. — А как Азабель готовилась к экзаменам? — спросила я, ёрзая на скамейке. Мне была неприятна мысль, что я не смогу учить. — Она проводила время в Комнате Так и Сяк, — ответила Ровена, самодовольно хмыкнув. — Это моя лучшая задумка после движущихся лестниц. — Так и Сяк? — спросила Лина. — Выручай-Комната, — ответил Ремус.