Nevermore, или Мета-драматургия
Шрифт:
Видимо, он приходил проститься, моя яростный форумный враг. И мы прощались и прощали друг друга за нелепую баталию в сети.
Он совершил задуманное, Энгри, он выполнил то, что обещал. Он уходил.
Куда?..
После моего неудавшегося суицида я почти перестала выходить на форум 'Nevermore'. Больше не могла — ни спасать, ни дискутировать, ни искать новых друзей.
Я не могла понять, зачем я, кто я в этой Пьесе? Актриса на третьестепенную роль, служаночка с 'кушать подано'? Или того меньше — массовка, кордебалет, шум за сценой. Я не тщеславна, я проживу
Но разве кому-то помог мой шепот — мои посты, мои письма?..
Даже скромная роль суфлера оказалась не по мне: то, что я шептала, никому не потребовалось, никого не удержало на краю.
Я почти перестала писать на форуме, но по-прежнему внимала всему, что там происходило. Перебралась со сцены в зрительный зал. Но разве зрителям, наблюдателям бывает так больно?..
О таблетках, тазике и фотографиях неудавшейся 'смертницы' я рассказала только Бэту. Но через день это уже обсуждалась в су-тусовке. Разумеется, не с осуждением: каждый шрам, каждый вызов 'Скорой' считался здесь чем-то вроде памятного знака или медали, а посещение реанимации или пребывание в 'дурке' тянуло уже на орден. Я перестала быть новичком, наивной 'спасательницей', временами подозрительно смахивавшей на 'жизнелюбку'. Стала своей.
Но сознание выросшей популярности радости не приносило.
Мучало не перемывание костей, но общая уверенность, что причиной моей су-попытки была отвергнутая любовь. Блистательный жуир Бэт соблазнил бедную девочку и, попользовавшись, бросил. (Пресловутся 'бедная Лиза', она же Гретхен.) Эту точку зрения наиболее активно внедрял в массы Инок, который каждую суицидную попытку своих подопечных — не говоря уже об удавшемся суициде — встречал с оживлением и декорировал обильной перепиской.
Бэт неимоверно злился. Реноме коварного соблазнителя казалось ему примитивным, унижающим его достоинство. Его негодование, как и следовало ожидать, излилось на меня: по телефону мне выговорили мне за две совершенные глупости — суицид без достаточных оснований, спонтанный и детский, и плохое знакомство с теорией: на форуме в разделе 'Сто способов смерти' четко указывалось, что прием таблеток надо сопровождать анти-рвотными препаратами, чтобы яд доставался организму, а не тазику.
Он был прав: раздел о способах смерти, карманную библию начинающего суицидника, я не читала. И еще забыла о нашем уговоре с ним и Даксаном: если кто всерьез решится отправиться на тот свет, перед этим поговорит с двумя оставшимися. Но Даксан давно уже вылетел из моего сознания и моей жизни, а Бэт… Как, интересно, смог бы меня утешить и отговорить от самоубийства тот, кто сам постоянно твердит о смерти, и только о ней одной (не считая страсти к Айви)?..
Вечером злосчастного дня — я еще не вставала, но чувствовала себя вполне сносно — мы долго болтали с Таис. Предавались воспоминаниям детства — моего, естественно.
— Помнишь, когда тебе было лет семь или восемь, я пересказывала своими словами 'Розу Мира'? Больше всего тебя вдохновил мир стихиалей. Ты заявила, что сама была стихиалью, а человеком родилась впервые. И мы еще гадали, какой именно.
— И сейчас так считаю. Мне неуютно в человеческом воплощении. Мое тело мне так же узко, как школьное платьице для взрослой тетеньки. Я и стишок твой помню по этому поводу! — Я с удовольствием продекламировала:
Стихиаль дождинок летних,
горной речки шаловливой,
или озера лесного,
или — ветра на вершине,
стихиаль чего угодно,
стихиаль чего — не важно!
–
распрощавшись с жизнью вольной,
в мир людской — увы! — нырнула,
в человеческую шкурку,
в плотяную оболочку.
Как в смирительной рубашке,
в теле жить ей. Кандалами
звон сережек отдается,
груз костей ей — как вериги.
Ах, верните мне свободу!
Без свободы я зачахну,
веки бледные прикрою,
никого не осчастливлю…
Но в людском мирке свободны
лишь одни бомжи, и то лишь
после выпитой бутылки
клея или одеколона.
Ты идти в бомжи не хочешь?
Хочешь ветра на вершине?
Хочешь спать, не просыпаясь,
растворясь в виденьях звонких?
Хочешь, хочешь, хочешь, хочешь…
Можешь, можешь, можешь, можешь…
Хочешь — можешь.
Спи спокойно!
Колыбель твою качают
на Луне и на Венере.
– 'Стихиаль дождинок летних, горной речки шаловливой, или озера лесного'… - пробормотала Таис с ностальгическим вздохом. — Сейчас мне кажется, что не лесного озера, а озера городского, грязного. Ты уж извини. Озеро, в котором купаются и дети, и матерящиеся пьяные мужики. Которое равнодушно принимает в себя и чистые капли дождя, и воду впадающих ручейков, и бензин, и мочу, и плевки.
— Даже если и так. Все равно в этом озере отражается закат. И звезды. А в глубине плавают огромные таинственные рыбы.
— Пьяные мужики распугали всех рыб.
— Ты недооцениваешь глубину озера. Пьяные бултыхаются на поверхности.
— Хорошо, если так… Кстати, скажи пожалуйста, чем занимаются стихиали, кроме наслаждения своей бескрайней свободой? Всегда очень интересовал этот вопрос.
— Я бы сказала, но… Слов таких в человеческом языке нет, к сожалению.
— Ах ты, высокомерная девчонка! — Таис запустила в меня подушкой — хорошо, что маленькой и легкой. — На самом деле гораздо больше отражает твою суть другой стишок, более ранний. Мы увлекались тогда 'Вредными советами' Остера, помнишь?
Если вместо милой дочки
аист вам принес в подарок
свинохвостую макаку,
стихиаль пустынной бури,
полмешка навоза с перцем,
звонкий ряд зубов кусачих,
вирус острого психоза… -
не ломайте рук, рыдая,
не взывайте вы к отмщенью —
отошлите все обратно.
А не примут — ну так что же?
Впредь вам будет неповадно
о хорошенькой девчушке,
милой, ласковой, певучей,
об отраде и опоре
безответственно мечтать.