Nevermore
Шрифт:
С минуту Крокетт молча смотрел мне в лицо. Потом, смущенно поерзав, ответил:
— Меня несколько обескурирует другая штука, По.
Какая-то странная запинка в голосе указывала, что он приступает к весьма смущающей его теме. Эта запинка отозвалась в моей груди сильным треморомнедоброго предчувствия.
— Что-то еще произошло с тех пор, как мы расстались накануне ночью?
— Еще как произошло! — подтвердил Крокетт. — Скверное дело.
Я опустил сцепленные кисти на письменный
— Прошу вас, не скрывайте от меня ничего! — потребовал я.
Протекло еще несколько напряженных, мучительных мгновений. Полковник все еще молча всматривался в меня.
— Да черт побери, По! — воскликнул он наконец. — Это все кэп Расселл. Пришел ко мне в гостиницу с утра, я еще завтракал. Уселся напротив за стол и давай всякие вопросы задавать.
— И каков же был предмет этих расспросов? — с трудом выговорил я. Мои органы речи от крайнего напряжения нервов перехватило внезапным спазмом.
— Да все про вас! — вырвалось у полковника.
Ответ Крокетта, вовсе не непредвиденный, лишь подтвердил тягостное подозрение, зародившееся в моей душе несколько мгновений назад. Однако предсказуемостьэтой реплики ни в малейшей мере не смягчила ее пугающего воздействия.
Сжатые руки мои сами собой расцепились, и я крепко ухватился за край письменного стола.
— И по какой же причине задавал он эти вопросы? — дрожащим голосом уточнил я.
— Да по самой идиотской, какую только можно вообразить! — негодующе фыркнул полковник. — Чтоб меня белки насмерть загрызли, если он не вообразил, будто вы имеете прямое отношение к убийству миссус Никодемус — и всех остальных тоже!
Едва эти слова покинули уста полковника, как все мое тело сотряс неудержимый озноб. Члены мои тряслись, самое сердце содрогалось во мне, голова плыла. Я вскочил с места и голосом, срывающимся на вой неистового отчаяния, возопил:
— Но он прав!Это так и есть!Неужели вы сами не видите, полковник Крокетт?! Это я, я и никто другой— убийца!
Нетрудно вообразить, как подействовали эти слова на Крокетта. Его словно громом поразило. На какое-то время он оцепенел, лишился дара речи и только взирал на меня с открытым ртом; глаза его при этом буквально вылезали из орбит. Прежде чем он очнулся от этого ступора, за дверью комнаты послышались тяжелые шаги, дверь распахнулась и к нам ворвалась Матушка. Ее простое, но милое лицо выражало крайнее беспокойство и даже испуг.
— Что случилось, Эдди? — встревоженно спросила она, складывая на груди большие, натруженные руки. — Мне показалось, я слышала ужасный крик!
Усилием воли, которое я не усомнюсь назвать героическим,я сумел сложить
— Все в полном порядке, дорогая Матушка, — ответил я в надежде, что голос мой звучит достаточно искренне и убедительно. — Мы с полковником Крокеттом просто вспоминали события вчерашнего вечера.
Матушка внимательно, с выражением глубочайшей озабоченности, вгляделась в мое лицо. Наконец, избавившись, по-видимому, от последних сомнений в абсолютной искренности моих слов, она испустила вздох облегчения и перевела взгляд на гостя:
— А вы-то как себя чувствуете нынче утром, полковник Крокетт?
— Более-менее, — угрюмо отвечал первопроходец. Он слегка покачал головой из стороны в сторону, потом поднял взгляд на Матушку и спросил: — А как насчет миз Виргинни? Девочке стало получше?
— Намного лучше, она только что проснулась после долгого, мирного сна, — заверила его Матушка. — Побегу-ка я к ней. Принести вам что-нибудь поесть, мальчики, пока я еще тут?
— Нет, спасибо, мэм, — отказался полковник, — от всех этих дьявольских дел я малость аппетита лишился.
Поскольку я только что отведал ее замечательной каши, я также отказался от любезного предложения, и на том Матушка распрощалась с нами и ушла. Едва за ней захлопнулась дверь, как Крокетт обернулся ко мне и, смерив меня своим строгим и проницательным взглядом, призвал к ответу:
— А теперь, По, объясните-ка мне, что, во имя всего святого, вы хотели сказать этой своей нелепой речью, а то меня как громом среди ясного неба поразило, чтоб меня пристрелили!
Я снова опустился в кресло, оперся локтями на стол и спрятал лицо в ладонях. Наконец, кое-как совладав с бушевавшими в моей груди чувствами, я взглянул на полковника и сказал:
— Я хорошо понимаю, какое ужасающее впечатление могла произвести моя внезапная исповедь, полковник Крокетт, но вы можете мне поверить, что ваше смущение, сколь бы сильным, глубоким и даже невыносимым оно ни было, отнюдь не сравняется с моим собственным.
Губы мои пересохли так, что, казалось, могли растрескаться. Я вынужден был облизнуть их, прежде чем продолжить:
— Знаком ли вам термин Doppelganger,полковник?
— Вроде не слыхал.
— Это немецкий термин, который обозначает автономного — живого— призрака, двойника.
— Меня эти немцы особо не интересуют, — ответствовал житель границы. — Да и все эти иностранцы.
— Как бы то ни было, — продолжал я, — этот термин обозначает феномен, реальность которого, сколь бы фантастическойона ни казалась, признают многие народы на разных краях света. Недавно я читал увлекательнейшую книгу по этому вопросу — в ней разбираются верования туземных обитателей Меланезии.