Nevermore
Шрифт:
— На Калверт-стрит? — переспросил я.
— Да, — повторила Матушка. — В Музей Балтимора.
ГЛАВА 27
Музей Балтимора и Галерея Изящных Искусств была детищем достопочтенного Чарльза Уилсона Пила, человека неиссякаемой энергии и поразительно разнообразных талантов. Ювелир и солдат, часовщик, столяр, пианист, изобретатель и художник — создатель первого эмалированного зубного протеза в Америке, — этот изумительно протеическийгений (сослуживший помимо прочего достойную службу стране в Революционной войне) замыслил создать общественное учреждение с целью прививать эстетический вкус и распространять научные знания. Его мечта осуществилась в 1786 году с открытием первого музея мистера Пила в Филадельфии — «элегантного заведения», как он характеризовал его, «для умственного услаждения Естественной Историей и на
Положа руку на сердце, следует признать, что научная, эстетическая и пропедевтическаяценность данных объектовбыла до крайности неоднозначна — от поистине уникальных до попросту курьезных.Вниманию посетителей предлагалась подлинная египетская мумия в богато украшенном саркофаге рядом с набитым чучелом тропического боа-констриктора, насчитывающим восемнадцать футов в длину; или же они могли полюбоваться электростатическим генератором подле жуткой высушенной головы с острова Борнео; созерцать изящнейшую медную статуэтку из Геркуланума, выставленную вместе с ножом Барлоу [66] о девяносто девяти лезвиях; дивиться действующей модели вечного двигателя Чарлза Редхефера, [67] придвинутой вплотную к молодой безрукой женщине, «мадам Елене», которая, зажав ножницы пальцами ног, ухитрялась вырезать из квадратного листа белой бумаги затейливые снежинки.
66
Складной перочинный нож, первоначально с одним лезвием, изобретен Расселом Барлоу.
67
«Вечный двигатель» Чарльза Редхефера приводил в движение прятавшийся внутри мальчишка.
Столь же неоднородным было и собрание картин в художественных залах музея, тем более что значительное число их было собственноручно создано членами столь богато одаренного семейства Пил. Более сорока портретов героев Революции кисти Чарльза Уилсона Пила; исторические и аллегорические произведения Рембрандта Пила, в том числе «Римская дочь», «Смерть Виргиния» и колоссальное (несколько даже подавляющее) «Судилище смерти»; принадлежащие Саре Мириам Пил портреты известных граждан Балтимора, как то: мэра Джона Монтгомери и мистера Хью Биркхеда; «Натюрморт с селедкой» Рафаэля Пила и прежнее обиталище Пилов в Филадельфии, воспроизведенное Рубенсом Пилом.
Вопреки — а может быть, благодарятакому разнообразию экспонатов (иные из которых мало чем отличались от гротескных образчиков человеческого уродства, представляемых в самых убогих балаганах), Балтиморский музей Пила мгновенно приобрел огромную популярность в городе. Столь явный успех и постоянно растущий объем собрания со временем понудили к переезду в большее здание, и в 1830 году вся коллекция переместилась в красивое строение на северо-западном углу Калверт и Балтимор-стрит. Однако в начале 1833-го разразилась катастрофа, а именно — страшный пожар, нанесший сильный ущерб зданию и уничтоживший множество незаменимых артефактов. Еще одно свидетельство поразительной энергичности этой уникальной семьи — всего лишь через семь месяцев, 4 июля 1833 года, двери музея вновь распахнулись — в полностью реконструированном, чрезвычайно роскошном здании с мраморным фасадом.
И в это обширное вместилище наук, искусства и всяческих диковинок, в это неповторимое сочетание художественных галерей, музея естественных наук, зверинца и выставки человеческого убожества были вызваны теперь мы с полковником. Торопливо разгрузив из коляски последние газеты,
Неизбежно напрашивалось предположение, что в музее произошло нечто чрезвычайно серьезное, и пока наш экипаж проезжал по темнеющим улицам, я цеплялся за надежду, что мы хотя бы не влечемся к сцене еще одного жестокого убийства. Но в тот момент, когда экипаж завернул за угол Калверт-стрит, упование рассеялось, ибо глазам моим предстало зрелище, наполнившее ужасом душу. Перед импозантнымтрехэтажным зданием собралась толпа склонных к патологическому любопытству субъектов — сборище, какое неизменно возникает на месте страшного преступления и чье присутствие, подобно медленным и зловещим кругам, выписываемым в небе пернатыми падальщиками, известными под именем «канюков», указывает на близость внезапной, насильственной смерти.
Торопливо покинув наш экипаж, мы с Крокеттом устремились ко входу в музей. При виде прославленного пионера из толпы послышались восхищенные возгласы, с которыми смешивались выражения недоумения — невежи не понимали, кто я такой.
— Смотри, какой печальный и как мрачно одет, — расслышал я громкий шепот пожилой женщины, обращавшейся к подруге. — Наверняка это гробовщик!
Мы вошли в здание, миновали фойе и свернули в тоннелеобразную галерею, ярко освещенную газовыми рожками и переполненную сотнями птиц, животных, амфибий, рыб и насекомых. Проходя насквозь ряды этой впечатляющей залы, мимо стеклянных витрин, заполненных всеми известными видами тщательно законсервированных беспозвоночных, Крокетт покачал головой и пробормотал:
— Не возьму в толк, По. С какой стати народ выкладывает кровные денежки, чтобы таращиться на жучков-паучков на булавках?
На досуге я бы ответил на этот до крайности наивный вопрос подробным изложением основ одной из насущнейших для человека наук — биологической таксономии, начала которой были заложены великим Ламарком в его классическом (пусть и не вполнеоригинальном) труде «Естественная история беспозвоночных». [68] Но в данном случае для подобной дискуссии возможности не представлялось, поскольку мы уже достигли дальнего конца галереи и на другой стороне примыкавшего к ней зала показались фигуры троих полицейских.
68
Жан Батист Ламарк (1744–1829) — французский ученый, создатель первого учения об эволюции. Капитальный труд «Естественная история беспозвоночных» публиковался им в семи томах с 1815-го по 1822 г.
Одни из них, как я убедился, подойдя ближе, был офицер Карлтон. Вместе с двумя коллегами он остановился перед группой ненатурально жизнеподобных восковых манекенов, запечатлевших бессмертные литературные образы Шейлока, Фальстафа и Тэма О'Шантера. [69] Заметив наше присутствие, Карлтон обернулся и, поздоровавшись, сказал:
— Хорошо, что вы пришли. Капитан Расселл жаждет видеть вас.
— Что совершилось здесь? — спросил я. — Неужели — о, верю, что нет! — еще одно чудовищное убийство?
69
Шейлок и Фальстаф — персонажи У. Шекспира; Тэм О'Шантер — герой поэмы Роберта Бернса.
— Боюсь, неумолимый злодей нанес очередной удар, мистер По, — печально отвечал молодой человек.
— Да чтоб меня в волкодава превратили! — вскричал Крокетт. — Куда запропал капитан?
— Он на месте преступления, — пояснил Карлтон. — Пойдемте, я провожу вас.
Приказав своим подчиненным подождать, молодой офицер пригласил нас следовать за ним, развернулся на каблуках и повел нас по сводчатому переходу в соседнею галерею. Посреди этого величественного и вместительного зала высился реконструированный скелет мастодонта об огромных бивнях, чьи кости были извлечены из доисторической могилы в предместье современного Нью-Йорка старшим мистером Пилом.
Обойдя в почтительном молчании этот монструозный костяк, мы, наконец, приблизились к закрытой деревянной двери в дальнем северо-восточном углу зала. За такой дверью обычно скрывается небольшой склад. Но когда Карлтон распахнул эту дверь, за ней обнаружилось не скромное хранилище, как я ожидал, а крутая, очень узкая деревянная лестница, уводившая в подземные этажи здания.
На стене у двери, приблизительно на уровне моего плеча, на деревянном колышке висел фонарь. Карлтон взял в руки этот светильник, зажег его с помощью фосфорной спички и, обернувшись к нам, призвал: