Невероятный медовый месяц
Шрифт:
— Я воспринимаю ваш жест как оскорбление! — спокойно проговорил герцог.
— Вы правильно поняли меня, герцог! — резко заявил граф.
— Мой секундант придет к вам завтра утром! — ответил герцог равнодушным тоном.
— Я не намерен ждать, — возбужденно заметил граф. — Мы будем драться завтра на заре.
— Как пожелаете. Я к вашим услугам! — ответил герцог и отвернулся.
Он прошел мимо графа и предложил руку Антонии.
— Полагаю, нам пора распрощаться с хозяйкой дома, — произнес он спокойным, звучным голосом, совершенно
Антония обрадовалась, что может опереться на его руку. Она чувствовала, что еще немного, и силы покинут ее.
Направляясь к дому по дорожкам сада, они слышали, как графиня с рыданиями обращалась к мужу, он же отвечал ей громко и сердито.
Антония и герцог не обменялись ни единым словом — в общем, о чем тут было говорить? — пока не оказались в ярко освещенной бальной зале, где маркиза, стоя у двери, прощалась с отъезжающими гостями.
— Это был восхитительный вечер, — любезно поблагодарил хозяйку герцог.
— Я рада, что вы оба смогли прийти, — отвечала маркиза. — Если вы задержитесь в Париже, буду счастлива видеть вас снова.
— Мы с женой всегда рады повидаться с вами, маркиза, — произнес герцог и поцеловал маркизе руку.
Антония сделала грациозный реверанс, и вскоре они уехали в сторону Елисейских полей в карете, которая ждала их у подъезда.
По дороге домой измученная и терзаемая страшными опасениями Антония, несмотря на то что герцог не проронил ни слова, сама завела разговор о происшествии в саду.
— У меня нет выбора, — спокойно пояснил супруг. — Я должен извиниться перед вами за то, что доставил вам такое беспокойство, но граф давно искал повод, чтобы вызвать меня на дуэль.
Но, припомнив, как бесцеремонно графиня приветствовала герцога на балу, Антония подумала, что, возможно, у графа имелись основания ревновать супругу. И все же Антония удержалась от всяческих комментариев и лишь проговорила с явной тревогой в голосе:
— Он может… убить вас!
— Это маловероятно, — ответил Донкастер. — Большинство дуэлей кончается примирением, в крайнем случае несерьезной раной, — и честь обоих спасена!
— Вы можете быть уверены, что на этот раз дело тем и кончится? — с беспокойством спросила Антония.
Она все еще ощущала на руке силу пальцев графа и помнила ту необузданную ярость, с какой вел себя этот человек, когда преднамеренно наносил герцогу оскорбление.
— Поверь, Антония, — герцог попытался успокоить жену, — тебе не о чем беспокоиться. Когда ты проснешься завтра утром, все уже будет позади.
— М-могу ли я… поехать с вами? — робко спросила Антония.
— Нет, это исключено! — возразил герцог. — Зрителям не разрешается присутствовать при подобном… хм, зрелище! Я уверяю вас, что все это лишь чистая формальность… Средство для успокоения графской гордости.
— Графиня очень привлекательна, — тихо заметила Антония.
— Очень, — согласился герцог, глядя на Антонию изучающим взглядом. — И могу вас заверить, что я был не первым мужчиной,
— Но тогда почему вы из-за нее деретесь? — спросила Антония, не понимая, в чем суть всего происходящего.
— Это вопрос чести, уязвленного самолюбия, если хотите, — объяснил герцог. — Я готов признать, поскольку мы говорим сейчас откровенно, что у графа имелись причины негодовать.
— Но не можете же вы… драться с каждым мужчиной, который к вам ревнует, — произнесла Антония упавшим голосом.
— Надеюсь, что такое не случится, — улыбнулся герцог. — Однако этот Резонвиль всегда был вспыльчивым и проявлял склонность к театральным эффектам. Одно время он даже поговаривал о том, что готов вызвать на дуэль самого императора, но, к счастью, его уговорили не выставлять себя дураком.
— А не может… кто-нибудь его отговорить… теперь? — нерешительно произнесла Антония, слабо надеясь услышать положительный ответ.
— Я не император! — усмехнулся герцог. — Но, поверьте, я не боюсь ни Резонвиля, ни кого бы то ни было другого!
Они замолчали — больше не о чем было говорить. Вскоре карета подъехала к особняку на Елисейских полях, герцог проводил Антонию в вестибюль и поднес ее руку к своим губам.
— Как вы понимаете, я должен еще сделать некоторые приготовления, — сказал он. — Спи спокойно, Антония. Надеюсь, что утром, когда мы сядем завтракать, все неприятности уже позабудутся.
Ей захотелось прильнуть к нему, обнять, удержать его — она вдруг поняла, что должна задержать его, не позволить уйти. Но он уже повернулся, вышел из дома, входная дверь закрылась за ним, и вот она слышит, как стучат колеса отъезжающей кареты.
Антония в нерешительности осталась стоять в пустом вестибюле, пока ее внимание не привлек лакей, который открыл им с герцогом дверь и теперь с почтением ожидал ее распоряжений.
Антония собралась с мыслями.
— Отыщите Тура, пожалуйста. Пусть он немедленно спустится в гостиную, — приказала она.
— Будет исполнено, мадам, — ответил лакей и поспешил вверх по лестнице, чтобы найти камердинера герцога.
Антония прошла в гостиную.
В небольшой роще царил полный мрак, несмотря на слабый предрассветный блеск в восточной части неба.
Тур вел Антонию сквозь густые кусты, между невысоких деревьев, и она старалась держаться почти вплотную к нему, опасаясь потерять его во мраке, который казался еще темнее из-за того, что в этот ранний час неяркие звезды прямо над головой постепенно меркли на светлеющем небосклоне.
После того как герцог ушел из дома, Антония долго и настойчиво уговаривала Тура отвести ее в Булонский лес, но, только когда она пригрозила, что поедет одна, он наконец согласился сопровождать ее.
— Всю вину я возьму на себя, Тур. Вы не хуже меня знаете, что должны выполнять мои распоряжения. Мы поедем туда, чтобы наблюдать за дуэлью и в случае непредвиденных осложнений немедленно помочь герцогу.