Невесомость
Шрифт:
С тех пор, как умерла мама, я всегда считала себя взрослой. Думала, познав такую утрату в юном возрасте, стала куда мудрее, более зрело и трезво научилась смотреть на жизнь, на людей, однако...как выяснилось, моё развитие осталось на том уровне десятилетней девочки, у которой отняли куклу. Только вот...кукла-то ей вовсе не принадлежала. Денис не был моим парнем, более того, даже другом, но я восприняла их близость с Анжелой как личное предательство. Хотя разве они кого-то предали? Я придумала себе какую-то историю, какой-то драматический сюжет и сама же в него поверила. Вины Анжелы передо мной не было никакой. Я любила её всей душой. Любила всей душой тётю Надю. Папу. Костю. Но испытывала ли моё сердце то же
Денис, равно как и я, познал то чувство утраты, перед которым всё было бессильно. То чувство, что уничтожало его изнутри, разъедало душу, сознание, память...мне это было знакомо не понаслышке. В тот вечер он плакал, заламывал от безысходности и боли руки, время от времени вскрикивал, содрогаясь всем телом так, что я видела обличье его боли. Это был огромный склизкий, черный слизень - именно тот, что приходил ко мне в ночных кошмарах с тех пор, как мамы не стало. В те секунды Денис был близок мне, как никто другой на этом свете. Я утешала его, но плакала и сама, зная, что никакие слова в те минуты не были способны хотя бы на сотую долю уменьшить страдания от осознания того, что ты никогда больше не почувствуешь тепло и биение сердца твоего родного, самого любимого, самого близкого человека. В боли этого парня я увидела свою собственную боль, в тот вечер он словно забрал её у меня, дал мне пусть немного, но ослабить нити, что сдавливали горло на протяжении девяти лет. Однако... я приняла это за совсем иное чувство, сделала больно людям, которых любила, сделала больно себе. Растоптала всё то, чем дорожила. И была ли у меня хотя бы какая-то надежда на спасение? Была ли..?
Собравшись с силами, я встала с постели, стремительно стянула с себя домашние шорты, футболку, одела первую попавшуюся под руку юбку, свитер и, только спустя несколько секунд, обнаружила, что свитер не мой. Анжелин, отчего вновь сделалось нестерпимо больно. То, что ждало всех нас впереди, я не знала. Но знала одно - у меня есть семья, и я должна быть рядом с ней.
В какую больницу увезли тётю Надю, папа не сказал, но, к счастью, я несколько раз бывала в гостях Анжелиной бабушки и могла себе представить, куда её могли забрать со скорой помощью. Добираясь до туда на трамвае, я молилась только о том, чтобы любимая женщина папы пришла в себя. Я постараюсь восстановить все то, что сломала, но только бы она обрела сознание. Как я желала в те секунды взглянуть на тётю Надю, вновь ощутить тепло её голоса, тепло её рук. Тех, что заменили мне мамины. Только бы она пришла в себя...
На проходной пожилая женщина в белом халате сказала, что некоторое время назад в больницу действительно привезли женщину без сознания. Её сердце перестало работать, поток крови, оснащавший мозг, остановился, и в сознание эта женщина так и не пришла. Я назвалась дочерью, фельдшер сказал номер палаты, и через минуту я уже стояла перед дверью, за которую несколько секунд не решалась войти.
– Здравствуйте...
– еле слышно прошептала я в дверях, встретив заплаканные лица Анжелы, Елизаветы Михайловны, папы. Все трое сидели вокруг кровати, где бездыханно, без сознания лежала тётя Надя. Я держала себя в руках всю дорогу от дома, но от увиденного сдержаться было невозможно.
– Простите меня... Прошу, простите! Это я во всём виновата, только я одна. Анжела, папа, Елизавета Михайловна, я не хотела забирать у вас любимого человека, я не думала, что всё так выйдет. Простите меня! Если бы только можно было всё исправить. Пожалуйста! Я очень вас люблю, я люблю тётю Надю, как родную маму. Я не переживу такую потерю во второй раз.
Всё, что я тогда говорила, выходило из меня вместе со слезами. Я не думала о словах, не думала, о том, что скажут мои родные. Всё, чего мне хотелось - выпустить на
– Карин, Карин, - проговорил подошедший папа, поднимая меня с пола, на который я скатилась по стенке.
– Ну-ка вставай. Не плачь, успокойся, прошу тебя. Всё будет хорошо, мы ещё никого не потеряли, слышишь меня?
Подняв голову я встретила полный недоумения и удивления взгляд Анжелы.
– Простите меня, пожалуйста! Если сможете, простите!
– бросила я дрогнувшим голосом и, убрав от себя папины руки, быстро выбежала из палаты, не в силах вынести то, что видела.
Жизнь - не сказка и чудес в ней не бывает. Если стекло разбилось, то как ты ни пытайся склеить его по кусочкам, целым оно уже никогда не станет. Я надеялась на чудо, надеялась на то, что тётя Надя придёт в себя, я попрошу у всех прощения, и всё наладится? И жизнь станет прежней? Ну разве не глупо? Такой исход событий был бы слишком прост. Очень уж не соответствующий реальности.
Покинув стены больницы, я не представляла, куда мне идти. Домой не хотелось, я знала, что не смогу всего этого вынести дома, там, где совсем недавно мы были счастливы. К Вике? Нет, втягивать её в свои проблемы было бы слишком неправильно, я и так испортила жизнь родным людям. К Косте? Я обидела его, оттолкнула того, кто на протяжении многих лет держал меня за руку. У меня никого не осталось, я всех вычеркнула из своей жизни, а теперь стояла у закрытых дверей и смотрела в замочные скважины. Вот что я сделал со своей жизнью - наступила на неё да размазала так, чтобы осталось как можно больше грязи.
Солнечная девушка, говорила мне Анжела. Солнечная? Нет. Всё, что во мне было - всего лишь желание быть солнечной, не дать дождю затопить меня изнутри. А солнце - это сама Анжела. Со всеми её мечтами, чистотой, искренностью. Она даже не представляла, насколько она невинна. Насколько она открыта перед людьми, насколько она притягивала к себе людей. Неудивительно, что они стали так близки с Денисом. Когда я на них смотрела, то понимала, что эти двое были бы идеальной парой. Они не просто нравились друг другу, их связывало что-то гораздо большее. То, чего я, наверное, сама так хотела. Хотела, но не замечала или же боялась заметить.
Костя. После нашей встречи я не явилась ни на одну репетицию "Illusion". Я знала, что скоро у нас должен состояться концерт, ребята мечтали сыграть новые песни, пара из которых считались в моем исполнении, но была так зла на Костю, что подставила парней. Они мне звонили все эти дни, даже сегодня, но трубку я так и не взяла. Просто проигнорировала. Ненависть к себе захлестнула меня с новой силой, и, не видя перед собой ничего, кроме слёз, я побрела вперед по улице.
Часы показывали начало девятого вечера. "Концерт должен был начаться в семь", - думала я. Пойти мне было некуда, терять - тоже, поэтому подсчитав в рюкзаке деньги, я, стараясь успокоиться, направилась в сторону остановки. Бар, где планировалось выступление, находился в нескольких минутах езды от этого района. И приехав туда, я впервые была счастлива, что не все билеты оказались раскуплены.
– Девушка, только через несколько минут выступление закончится, - произнесла молодая блондинка в кассе.
– Всё равно будете брать?
– Да, пожалуйста, - кивнула я, слыша, как из зала приглушенно доносились крики и визги фанатов, звуки музыки и голоса ребят. При других обстоятельствах я могла бы находиться вместе с парнями на сцене, получать удовольствие и быть уверенной, что всё в моей жизни хорошо. Но только не теперь.
Пройдя фейс-контроль, я вошла в зал, освещаемый прожекторами со сцены, оказавшись среди сотни поклонников нашей группы. Толпа кричала, прыгала, протиснуться сквозь неё ближе к сцене было невозможно, но мне ничего не нужно было более, чем просто увидеть Костю и услышать его голос.