Невеста бальзаковского возраста
Шрифт:
Теплый и ласковый сентябрь как-то незаметно перетек в промозглый октябрь с голыми, зябкими деревьями, рваной серостью туч и растекшимися по асфальту кляксами луж.
Глядя на всю эту тоску, Настасья медленно, но верно впадала в депрессию. Поговорить со Славой она так и не решилась, развод с Толиком тоже затянулся – бывший муж категорически игнорировал приглашения в суд, ничего не объясняя, а лишь обзываясь по телефону неприличными словами. Адвокат утешил, что все равно их разведут, просто придется подождать и помучиться. Насте казалось, что она и так всю
Да еще Лиза забеременела. Жизнь сестры и ее Шурика была бурной, скандальной и чрезвычайно яркой. К ним продолжали таскаться гости, превращая квартиру в проходной двор, ни про какой кредит разговоров не было, и судя по тому, что оба молодожена продолжали сидеть дома, на работу они не устроились.
– А теперь я в положении, так что работать все равно не смогу. Вот так! – гордо заявила Лизавета Насте однажды за завтраком.
Мало того что вопрос деторождения для Настасьи и так был больным, кроме острого укола зависти к сестре, у которой случилось такое счастье, она ощутила еще и исходящее от будущей мамаши чувство превосходства. И тон у нее был какой-то странный, словно она выиграла какой-то спор и теперь этим гордилась.
Пока Настя пыталась осмыслить, почему новость о беременности была преподнесена таким тоном, Саша прояснил ситуацию:
– Так что ты, Настя, теперь тетя! Вся ответственность на тебе. Ребенка-то не бросишь, как нас?
– Чего? – Настя подавилась чаем и мучительно закашлялась. Догадки, одна страшнее другой, толпились в области темечка, пихаясь и путаясь. Нет, не могли же они думать…
– Я не поняла! – гаркнула Настасья, прокашлявшись. – Ну-ка, выражайтесь яснее. Какая на мне ответственность? Это что, я Лизке ребенка сделала? Или я вас поженила насильно? Или что вообще?
– Так работаешь-то у нас только ты, – простодушно поведал Шурик. – Деньги нужны. Лизе надо фрукты покупать, витамины…
– Так и покупай, – сатанея от бешенства и уже все поняв, выдавила Настя, сжимая кулаки. Очень хотелось, чтобы хоть один кулак стал огромным, пудовым. И дать бы этим пудовым кулаком в сытую Сашину морду. Состояние аффекта медленно нарастало, как тяжелая, грозовая туча, наползающая на город.
– На что? – возмутился Саша. – На нас кредит еще висит, забыла? Деньги-то закончились. Все!
Сказано это было таким назидательным тоном, словно Настасья была неразумным дитем, а Шурик – умудренной опытом бабулей.
– Меня это не касается, – отчеканила Настя, передумав допивать чай. Моментально собравшись и даже не накрасившись, она выскочила из квартиры, проигнорировав попытки будущих родителей обсудить столь животрепещущую финансовую тему.
На работе она решительно затащила Кофтуна в кабинет и закрыла двери на ключ.
– Ух ты! – обрадовался Слава, начав стягивать пиджак. – Неожиданно, но мне нравится. На работе мы еще…
– Работа – святое, – некстати заявила Настя, заботливо натянув ему пиджак обратно на плечи. – Я не по этому вопросу.
Все же мужчины удивительные существа. Сначала у них срабатывают рефлексы, а потом уже подключается мозг. Вернее, они его даже не всегда подключают, когда дело касается женщины. Они искренне уверены, что с дамами можно общаться в режиме автопилота. Все равно ничего путного любимая не скажет – так, бессмысленный стрекот о чем-то своем, девичьем.
– Слава, я для тебя кто? – требовательно ткнула его пальчиком в галстук Настасья.
– Любимая, самая-самая, – отрапортовал Вячеслав, на всякий случай пытаясь уловить реакцию. Судя по довольному кивку – он угадал. Женщина – это минное поле: шаг вправо, шаг влево – и вся жизнь вдребезги, а с ней и нервная система, и самооценка. Дамы умеют напоследок сказать что-нибудь такое, что потом то и дело будет проступать на поверхности памяти, как собачьи какашки на весенней клумбе.
– Это да, – не стала спорить Настя. А чего спорить, раз она любимая? – Но я о другом. Что ты думаешь о нас с тобой?
– Я о нас с тобой не думаю, – честно признался Кофтун, вогнав Настю в состояние ступора.
– Как это? – опешила она. – Совсем?
– Настенька, думают о проблемах, о неприятностях, о том, что заботит, а у нас все хорошо и позитивно, и думать не о чем, – торопливо пояснил Слава, поняв, что не так сформулировал. Женщины очень чутко реагируют на формулировки, как флюгер на дуновение ветра.
– Ладно, я не так спросила, – покладисто мотнула головой Настасья. – Ты о будущем думаешь?
– О глобальном?
– Нет, Слава! О нашем совместном. Ну, дети там… – договорить у Насти не вышло.
На лице любимого мужчины проступило такое неописуемое разочарование, что можно было уже заткнуться и тему не продолжать. В одно мгновение все стало ясно. И как же больно, как больно!
– Настя, ты что такое говоришь? Что за бюргерские заморочки? Какие дети? Кухня, быт? Ты хочешь все испортить? Да я терпеть не могу детей. Это сопливые, капризные кульки, которые могут испоганить любой праздник, любой поход куда бы то ни было, – вдохновенно начал перечислять Вячеслав со знанием дела. То ли у него были какие-то внебрачные дети, то ли он просто серьезно занимался изучением вопроса. – Это чудовища, которые сосут из тебя силы, деньги, нервы, они визжат, топают ногами и категорически не понимают обращенной к ним речи. Они в любой момент могут тебя опозорить…
– Ладно, забыли про детей, – цеплялась за последнюю соломинку Настя. – А просто семья? Ну мы даже не живем вместе. Я прихожу, как какая-то девка по вызову…
– Настя, не надо так говорить! – Слава нахмурился и засопел, как разозленный еж. – Что за терминология! И зачем нам жить вместе? Вся прелесть в том, чтобы встречаться, получать удовольствие и быть независимыми друг от друга.
Вот оно как! Он от нее независим! А она-то размечталась. Что уж говорить: Настя от своего Кофтуна была зависима. Он ей нужен, с ним хорошо, но хотелось быть еще более рядом, хотелось… Да какая разница, чего хотелось, если, оказывается, она это все себе придумала! Все красиво и продумано – они независимые друг от друга, самодостаточные люди.