Невеста для генерального
Шрифт:
Ладно, была не была.
— Максим больше по стейкам, — улыбаюсь в ответ. — От хорошего куска мяса минимальной прожарки он точно не откажется.
— Да? — будто бы удивляется Наталья. — Наверное, мои данные устарели. Слишком давно мы не виделись. Хорошо, приготовлю мясо. Спасибо, Кира.
Дальше беседа течет плавно, и минут через двадцать Август Адольфович заходит в столовую вместе с Рокотовым.
Он выглядит довольным. Значит, их разговор прошел успешно.
Я выдыхаю. Наконец-то этот день закончился.
Мы
Под ногами скрипит снег, с неба на землю красивой белой пеленой падают снежинки. Я поднимаю голову и любуюсь их причудливой игрой под светом фонарей.
Поворачиваюсь к Рокотову и озвучиваю то, что меня удивляло с самого начала, но оформилось в слова только сейчас.
— Максим, а зачем вообще все эти проверки? Ну честно, скажи мне какая-то пара, что собирается пожениться, мне бы и в голову не пришло проверять, так это или нет.
— Когда в дело вступают большие деньги, это всего лишь мера предосторожности, Кира. Ты думаешь, Вайсмана не пытались так обхитрить? Пытались. И не только его.
— Почему вообще так важно, женат ты или нет? Ну, или не ты, любой другой успешный предприниматель?
— Потому что трудоголик-одиночка в целом непривлекательная фигура для потенциальных инвесторов. Для успешных инвесторов семья и дети — это показатель того, что человек будет расти, потому что больше замотивирован.
— Что-то я не заметила в тебе недостатка мотивации, — хмыкаю я. — Даже наоборот.
— Всегда есть исключения, — пожимает плечами Рокотов. — Ну, и потом, считается, что когда есть кому передать свое дело, человек более ответственно к нему относится. И так далее. Тут много деталей, Кира, которые важны инвесторам.
М-да, ох уж этот большой бизнес. Там свои правила. Жесткие и, как по мне, не всегда разумные. Хотя кто я такая, чтобы об этом судить.
Перевожу тему, делюсь нашей беседой с Натальей.
— Проверяла, — качает головой Рокотов. — Но ты молодец, хорошо справилась. Сейчас я ровно отношусь и к тому, и к другому. Но в детстве ненавидел эти фаршированные перцы, всегда доставал мясо, а сам перец оставлял на тарелке.
— И я. Голубцы заходят получше.
— И мне. Но не сказать, чтобы люблю их, потому что…
— Нет ничего лучше хорошего куска мяса, — продолжаю я за него, и мы оба смеемся. Я и сама люблю мясо, правда, средней прожарки.
Еще какое-то время болтаем ни о чем. На какое-то время даже появляется ощущение, что мы и правда пара, которая обсуждает прошедший день и делится своими мыслями.
Однако вот и дверь нашего домика.
— Ты уверена, что хочешь спать на диване? — еще раз уточняет Рокотов после того, как мы заходим внутрь. — Можем лечь вместе в спальне.
И очарование нашего разговора куда-то испаряется. Вот как он умудряется одной фразой все испортить?
Лечь вместе. Ага, щас. Спасибо, уже попробовала, больше не хочу.
— Уверена.
Я топаю в спальню, переодеваюсь, затем достаю из шкафа второй комплект белья, подушку и одеяло, возвращаюсь в гостиную. Застилаю себе место, накрываю сверху покрывалом.
— Разведешь камин? — прошу Рокотова.
Он кивает, и вскоре по стенам комнаты скачут блики от огня. Дрова трещат еще приятнее, чем я себе представляла.
— Я за чаем. Тебе сделать?
— Сделай.
Я бреду на кухню, наливаю две кружки и возвращаюсь обратно. За это время он тоже успел переодеться. Теперь на нем штаны и белая футболка, которая нисколько не скрывает его мускулистую фигуру.
Забираюсь с ногами на диван. Рокотов садится рядом.
Он что-то рассказывает, и если поначалу я включаюсь в беседу, то потом так согреваюсь, что мысли текут лениво-лениво. Хочется просто молчать и слушать треск дров.
— Уронишь, — тихо говорит Рокотов, забирает из моих рук пустую кружку, ставит ее на столик рядом с диваном. Свою тоже.
Оказывается, я умудрилась уснуть и положить голову ему на плечо.
Приподнимаюсь, но он кладет свою ладонь на мое бедро, властно удерживает. Даже сквозь ткань я чувствую тепло его руки, и дыхание учащается.
— Максим…
— Тшш, иди ко мне.
Рокотов прижимает меня к себе и скользит губами по шее, прикусывает мочку уха. От его горячего дыхания по шее вниз ползут мурашки, и я невольно обвиваю его шею руками.
Он будто только этого и ждет. Накрывает мои губы своими и опускает меня на диван, на спину. Прижимает своим весом так, что мне уже не дернуться.
Поцелуй становится все более требовательным, а его рука жадно исследует мое тело и вскоре скользит вниз, туда, куда я обещала себе никогда его не пускать.
А-ах… Сдержать стон удовольствия не получается, от возбуждения кружится голова, и я все превращаюсь в оголенный нерв, выгибаю спину.
— Кира!
Я приоткрываю глаза и вижу перед собой тлеющие в камине дрова и Рокотова.
— Все хорошо? — хмурится он. — Ты уснула, а потом начала ворочаться. Что-то приснилось?
О боже… Приснилось, еще как! Лицо заливает краска. Похоже, я все-таки отрубилась, пока он что-то рассказывал.
— Ага, — вру на голубом глазу, — снова упала на лыжах, больно ударилась.
Даже если умудрилась застонать вслух, пусть считает, что это от падения.
Блин, стыдно-то как! Я готова провалиться сквозь землю, но Рокотов вроде ничего не понял.
— Ясно. Ладно, пойду спать. Спокойной ночи.
— Спокойной…
Я бреду в ванную, надеваю ночнушку, возвращаюсь и ворочаюсь, пытаясь найти удобную позу. Перед глазами так и стоит незаконченный сон. Такой реальный, почти осязаемый. Офигеть.