Невеста и Чудовище
Шрифт:
Из небольшой группки – три человека – выступил кто-то маленький и помахал нам рукой. Я узнала Верочку рядом с Баулей и Лизаветой и в отчаянии схватила Федора за большую ладонь. Холодная...
– Если у меня... если ничего не получится, я вернусь. Обещаю. – Смотрю снизу на большого Федора. – Дождись меня.
Он молча стал спускаться, таща меня за собой вниз. Приходится почти бежать – по три шага на его один.
– Почему ты молчишь? Скажи, как к тебе вернуться?
Федор резко остановился и присел передо мной, как делают взрослые, чтобы быть наравне с ребенком. Внимательно, сантиметр за сантиметром осмотрел мое лицо.
– Ты хочешь, чтобы я тебя подождал?
Киваю, тяжело дыша.
– И обещаешь вернуться?
– Обещаю. Я что-нибудь придумаю, честное слово, мы будем вместе, только дождись!
– Ничего не выйдет, – Федор встает и тащит меня за руку к реке. – Ты попала в такое место, где никто никого не ждет.
– Если можно отсюда уйти, значит, и вернуться можно!..
– Можно. – Он опять резко остановился, но присаживаться не стал. Стоял и смотрел поверх реки в небо, или в то место, где оно должно быть. Потом выдохнул:
– До первого восхода солнца нужно прийти к тому берегу.
– У вас тут бывают восходы? – удивилась я.
– Там, куда ты вернешься, если, конечно, доплывешь, бывают и восходы, и закаты. Успеешь вернуться к берегу до первого восхода – встретимся. Не успеешь – никогда меня не увидишь.
И подтолкнул в спину к воде. Подошли Бауля и Верочка. Лиза осталась стоять поодаль.
Я шагнула в реку. И поняла, почему могу не доплыть до другого берега – вода оказалась тяжелой и густой. С трудом сделала несколько шагов. Обернулась. А позади – чернота. И голос Верочки из нее:
– Не оборачивайся!
Ладно, не буду.
Через пять шагов я потеряла дно и передвигала ноги в густой пустоте. Плыть не пришлось – от малейшего движения меня выталкивало вверх, так что достаточно было, не делая лишних движений, передвигать ногами и слегка отталкиваться от черной поверхности ладонями. Одно плохо – дышать было тяжело. Одежда весит тонну, не меньше... Кое-как скидываю валенки и прощаюсь с ними.
Где-то на середине реки (я определила это приблизительно, чтобы успокоиться) вдруг все, что сказала Лизавета, стало казаться ясным и простым. Она права – что я буду делать с недоношенным Федором, если выживу и поступлю по-своему? Путешествовать с ним по больницам? Кормить грудью? Готовить ему потом кашки? А он будет рычать и кусаться, щенок малолетний! В пятнадцать лет начнется самоубийственная проба запретного, как у всех подростков. Мне – тридцать один, между нами возникнет пропасть в понимании. Насколько проще прекратить это сейчас за две минуты и забыть.
Дышать стало гораздо легче. И в этот момент я поняла, что ртутная тяжесть воды местами разбавляется... течением! Я осмотрелась. Неподалеку кто-то стремительно пронесся мимо, размахивая руками, как утопающий. И вверху словно лампу включили – мутный желтый свет осветил реку. Задираю голову и вижу над собой огромный, идеально круглый диск луны. Сразу стали заметны ближние и дальние головы желающих переправиться на тот берег. Мимо медленно проплыла доска, потом попала в тугую струю, подпрыгнула и мгновенно унеслась.
Исток и устье в одном месте?.. Если меня сейчас унесет течение, я никогда не смогу выйти на берег. Буду мотаться кругами по этой ленте Мёбиуса, а если с ее внутренней стороны, то – головой вниз, пока не умру... Пока?.. Неизвестно, сколько времени вообще я пробыла в Объедкино – неделю или три минуты. Мотаться буду, пока меня не выловит Кирзач сетями, вот это точно.
О, валенок проплыл!..
Преодолевая желание расслабиться и отдохнуть без движения, я заставила себя думать, тогда потуги тащиться к берегу не так угнетающе бессмысленны. Думала я об отце. Думала, думала и поняла, что сглупила, не назвав при молитве свое имя. Он мог прийти в это сборище за столом моим защитником. Что делают в Объедкино мертвецы, когда не могут принять единодушного решения? Голосуют?.. Что я вообще здесь делала? Это, пожалуй, можно определить как загрузку данных. Я получила информацию и теперь плыву совершать поступок, и я так зверски устала, что готова совершить самый бессмысленный и жестокий, лишь бы все прекратилось. Хватит уже!..
Устала.
Интересно, река реагирует на мысли пловцов?..
Мне уже безразлично, что со мной будет, – перестаю шевелиться. В этот момент полнейшего равнодушия и почти блаженного ощущения бессилия я увидела, что ко мне движется нечто странное. Красное пятно в мутно-желтом свете луны.
Мимо проплывала голая женщина. Она лежала на спине, подставив луне весь свой перед, расставив в стороны руки, и совсем не шевелилась. На ее груди было странное образование, как нарост, – это оно светилось красным. Когда женщина очутилась так близко, что задела меня отставленной рукой, я дернулась от неожиданности. Пятно на ее груди оказалось цветком. Из развороченного пупка виднелся изогнутый коричневый корень. На длинном стебле, доходящем до маленьких грудей, держалась причудливая головка с тремя большими красными лепестками, вывернутыми наружу, и тремя поменьше, полураскрытыми, из которых выглядывало толстое рыльце короткого пестика.
Она плыла медленно, ногами вперед. Я в подробностях рассмотрела цветок и ее скуластое лицо с узкими раскрытыми глазами без белков – все залито черным. И вдруг страшно и стыдно стало за все, о чем я думала в реке, и...
...захотелось ЕСТЬ, ПИТЬ и ВЫПЛЫТЬ!
И в припадке животного голода я дернулась к отплывающей женщине, схватила цветок и вырвала, скомкав его в руке. Быстрым вороватым движением затолкала в рот и проглотила, почти не жуя. Сладковатый терпкий вкус теплой мякоти. По ступням ударила струя течения. Ерунда, я сильная – справлюсь! Спокойно, не паникуя, двигаюсь к берегу, отслеживая ладонью границу жирной тяжелой ртути и стремительно рвущейся воды. Не потому, что боюсь. А потому что пить хочется. Я уверена в себе до бахвальства – обнаружив под ногами опору, хватаю рукой из струи воду пригоршнями и заглатываю то, что удается донести до рта.
Правая нога почти вся попала в сильное течение – такое чувство, что река ее отрывает. От сильного толчка в спину меня перевернуло вниз головой, и стало темно.
Дежавю
Открываю глаза, а надо мной – белый потолок. Покосилась по сторонам и узнала свою комнату. Сначала накатило облегчение – ни фига себе страшилки снятся перед контрольной по химии!.. А потом я попробовала встать и рухнула на пол у дивана – ноги подкосились. Поползав на четвереньках по ковру, добралась до кресла и встала, держась за него.
Болит все. Даже рот открыть больно. Вероятно, вчера ночью в «Чугунке» пожарная лестница оказалась слишком тяжелым испытанием для моих мышц. Или в форточку я лезла, неправильно напрягаясь? Тащусь в ванную, раздумывая, какой душ принять – холодный или горячий, а там из зеркала на меня зыркнул кто-то страшный, с окровавленным ртом и дикими глазами.
Закричала и, конечно, хотела рвануть куда подальше, но быстро двигаться не могу – пришлось заставить себя еще раз заглянуть в зеркало.
Вот так, значит?.. Из зеркала смотрит глазами загнанного зверя Лилит Бондарь, а рот у нее почти до ушей в засохшей крови. Минуточку... Трогаю корочку у губ, включаю воду. Спокойно. Все можно объяснить. Я съела цветок в реке. Мою рот и подбородок и вспоминаю, что на даче Байрона так мылась дважды – когда Кирзач меня цапнул грязной лапой за лицо и когда... Бирс... поцеловал...