Невеста каторжника, или Тайны Бастилии
Шрифт:
Факельщики освещали дорогу перед королем вплоть до его кареты, ждавшей во дворе Бастилии. Карета быстро покатила со двора, прогрохотала по подъемному мосту и понеслась прочь. Мост был тут же поднят, и крепость вновь отгородилась от внешнего мира.
Посреди коридора, возле своей квартиры, лежал генерал Миренон. Пистолет после выстрела выпал из его руки. Голова генерала была изуродована выстрелом.
Никто из служащих не мог объяснить причины этого внезапного самоубийства. И только старый инспектор Бастилии, горестно качая головой, проговорил:
— Пойди король на кладбище,
Комендант уже перестал дышать. Сторожа отнесли его начинавшее холодеть тело в спальню и положили на кровать. Врач, приглашенный семьей покойного, обследовав тело генерала, констатировал смерть.
XXIII. ЛЮБОВЬ КОРОЛЯ
В приемной Версальского дворца, возле королевского кабинета, молодой капитан Шуазель оживленно беседовал с дежурными офицерами.
Вдруг из кабинета короля раздался звонок. Шуазель поспешил на зов его величества.
— Послан ли курьер к герцогу Бофору в Париж? — спросил Людовик.
— Курьер должен с минуты на минуту возвратиться, ваше величество.
— Как только герцог появится, немедленно пригласите его ко мне, — приказал король.
Шуазель поклонился и вышел из кабинета.
Король сидел в кресле, украшенном золотыми коронами. Он был в глубокой задумчивости.
«Она страдала… — думал он. — Она все искупила своим терпением… Не суждено мне было увидеть тебя снова, Серафи!.. Теперь я верю, что ты еще была жива, когда мне сказали, что ты умерла. Меня обманули, чтобы не дать нам с тобой увидеться. Но теперь я хочу знать всю правду. Я как сейчас вижу тебя перед собой, вижу такой, какой встретил в Сорбонском лесу… О, как прекрасны были часы, проведенные с тобой!.. Увы, они прошли, как короткий сон. И за это ты страдала? Неужели это правда? Неужели брат твой был с тобой так жесток?.. Он должен мне ответить, что случилось с Серафи и ее сыном. Оба умерли?.. Неужели герцог и теперь солжет мне?.. А вдруг Серафи жива?.. Нет, страдания ее уже закончились… Жив ли наш сын, Марсель Сорбон?.. Ришелье доложил мне, будто комендант потому лишил себя жизни, что с Марселем Сорбоном случилось что-то такое… Сейчас я расспрошу герцога. Все факты против него. Будет ли он в состоянии оправдаться?..»
В кабинет вошел Шуазель.
— Во дворец только что прибыл герцог де Бофор, ваше величество, — доложил он.
— Просите герцога сюда! — с явным нетерпением распорядился король.
Капитан тут же откинул портьеру и пропустил герцога в кабинет. А сам остался между портьерой и дверью и таким образом мог слышать весь разговор.
— Подойдите ближе, герцог, — велел король, не без тревоги глядя на герцога Бофора. — Мне необходимо переговорить с вами. — И Людовик указал рукой на свободное кресло.
— За мной прискакал курьер, ваше величество, — с усмешкой заговорил Бофор, — и я подумал, что не иначе как важное происшествие заставило вас, ваше величество, прибегнуть к столь чрезвычайной мере.
— Я хочу задать вам один вопрос и надеюсь получить ответ —
— Это мой долг, ваше величество, — ответил герцог, пронизывая Людовика острым испытующим взглядом. — Но меня тревожит, что с некоторых пор исчезло ваше хорошее расположение духа, ваше величество…
— Вы угадали, Анатоль, мне очень тяжело, — признался король. — И скажу откровенно, меня печалят воспоминания о Серафи…
Герцог дерзко захохотал.
— Это старое, давно оконченное дело, ваше величество! Кто же вспоминает проказы юности?
— Не смейте называть мое чувство проказами юности, Анатоль! Клянусь короной, я не потерплю таких выражений! — резко проговорил король. — Это время для меня священно, и не дерзайте осквернять его своим хохотом!
— Это было так давно, ваше величество, что, как говорится, вряд ли вообще было, — ответил герцог.
— Для меня воспоминание об этом времени — единственное сокровище моей жизни. Немногие недели, проведенные мной в Сорбонском дворце вашего отца, были самыми прекрасными днями моей жизни, и я никогда их не забуду! Много воды утекло с тех пор, но ничто не может изгладить из моего сердца воспоминаний, герцог. Впрочем, довольно об этом. Я не имел намерения нагонять на вас тоску. Ведь вы, я знаю, не обладаете особой чувствительностью…
Герцога покоробили эти слова, но он все-таки сдержался и даже заставил себя улыбнуться.
— Я приказал послать за вами, — продолжал король, — чтобы предложить вам один вопрос, который меня очень мучит. И вы и другие уверяли меня, что Серафи де Бофор умерла… А ведь это была ложь. В то время она была еще жива.
— Это заблуждение, ваше величество. Серафи де Бофор уже давно покинула всех нас, — заявил герцог, не моргнув глазом.
— Мне доложили, что она скончалась лишь недавно.
— Кто доложил, ваше величество? — спросил Бофор, и в голосе его проскользнула тревога.
— Тот же человек, который сообщил мне, как жестоко страдала Серафи от вашего деспотизма…
— Ваше величество, все это ложь! — вскричал герцог.
— Он же сообщил мне, что вы преследуете сына Серафи.
Лицо герцога на миг исказилось от злобы. У него мелькнула мысль, что Марсель успел доложить обо всем королю.
— Должен ли я оправдываться, ваше величество?
— Я хочу только знать, правда ли, что сын Серафи носит имя Марселя Сорбона. И правда ли, что он умер в Бастилии? Серафи нет в живых, я это знаю… Но жив ли ее сын?
— Он жив, ваше величество, — ответил герцог, уже знавший о самоубийстве генерала Миренона. Он считал, что тут лучше уж сказать правду.
Капитан Шуазель, стоя за портьерой, не пропустил мимо ушей ни слова из этого разговора. И хотя в шесть часов вечера другой камер–юнкер пришел сменить Шуазеля, того, что он успел услышать, было достаточно, чтобы тотчас отправиться с новостями во флигель маркизы де Помпадур.
Маркиза в обществе нескольких придворных дам ждала короля в небольшом круглом салоне, где обычно собирался интимный кружок придворных. Камеристка шепотом доложила маркизе о приходе капитана. Жанетта тотчас поднялась с дивана и отправилась в комнату, где ждал ее Шуазель.