Невеста Короля-Феникса
Шрифт:
«Но что если это не миф? Не сказка? Да, ее записали красивой легендой. Но что если этими отборами вы, господа фениксы, отсекли себе шанс на чудо? Какие же вы тогда фениксы, если не желаете возрождаться из пепла? – с обидой подумала Аля, ощущая невероятное волнение. – Приводите незнакомых девушек, держите в гареме, посещаете их в маске. Кто же из них способен полюбить по-настоящему в таких условиях? Все уверены, что Дух-Феникс реален. Так почему этой истории про первого Короля не оказаться реальностью?»
Глава 11. Огненные крылья полета
Голод напомнил о себе урчанием в животе, и Аля отложила книги. В висках стучало и хотелось немного отдохнуть, но свежие впечатления от обнаружения древней легенды прокручивались и прокручивались в голове. Вокруг сгущалось ощущение тайного заговора, который не относился к противостоянию гарпий и фениксов – он клубился между шкафов библиотеки туманом искаженной истории. Аля еще раз взглянула на семейное древо, находя точку разветвления, ознаменовавшую создание гаремов и начало традиции многоженства.
В правление того древнего Короля случилось несколько крупных военных конфликтов с гарпиями, и он остался последним уцелевшим из своих братьев, как и нынешний правитель. Оба несли тяжелое бремя, отмеченные печатью уцелевшего, наделенного исключительным даром, без которого остров Фрет превратился бы в территорию гарпий или колонию соседних государств. А весь мир Весп-Лак остался бы без целительной магии огненнокрылого Хранителя.
«Последняя Искра, – вспомнила Аля. – Теперь понятно, почему они решили брать по пятнадцать жен. Чтобы хоть кто-то из наследников уцелел. Но все равно это жестоко».
Фениксов сковывал страх. Отрезанные от благодати и милости Духа-Хранителя, оторванные от прямого общения с ним, в чужом мире они придумали новые правила, возводя стены непонимания и неверия. Постоянно восхваляя непостижимую космическую сущность, они все сильнее отдалялись от ее замысла, отрицая древнюю легенду, оставляя ее в недрах пыльных архивов.
Сюжета о деве с факелом, возродившей возлюбленного из пепла, не нашлось ни на одной мозаике в библиотеке. Хранитель Феникс бился со Змеем Хаоса, далее следовали бессчетные войны с гарпиями, вплетенные в причудливые узоры искусного орнамента. Но союз первого Короля с его возлюбленной нигде не отразили. А, возможно, старательно вымарали, чтобы какая-нибудь глупая бунтующая кандидатка не задала неудобный вопрос о свадьбе с Королем по любви, а не по результатам отбора.
Будто танец или приготовление блюда в попытке одержать верх над соперницами раскрывали душу возможных избранниц Короля. Будто хоть одна из честолюбивых девушек, рвущихся на отбор, по-настоящему любила правителя, которого даже никто не видел без маски.
Вероятно, в древние времена напуганные владыки решили, что истинное чувство придет после скрепления сердец узами брака. Но, судя по хроникам, больше никто не проверял на себе легенду о возрождении из пепла. Только принцы и короли гибли без возврата. Может быть, Дух Феникс окончательно утратил с ними связь. Оставалось только теряться в догадках.
В сущности, новое знание никак не спасало от необходимости участвовать в дальнейших испытаниях. Голод возвращал к реальности, напоминал, что все книжные сражения остаются в пыли веков, а жизнь продолжается и надо терпеть ее невзгоды или же принимать редкие подарки.
«Ужин. Наконец-то», – подумала Аля после разнесшегося по гарему сигнала. Она ощущала неприятное головокружение. Еще голодных обмороков не хватало! Аля вышла из библиотеки и, не заботясь о переодевании в очередной наряд, прошла в трапезный зал.
– Алевтина с Земли, почему не явилась к обеду? – тут же вырвал из раздумий и смутных фантазий строгий голос Павены.
– Была в библиотеке. Зачиталась, – честно призналась Аля.
– Почему не переоделась к ужину? – напирала Павена.
– По той же причине, – смело отозвалась Аля, вскидывая голову.
– И чем же ты так зачиталась? – не унималась Павена, строго хмурясь.
– Легендой о первом Короле-Фениксе. И о том, как его возродила из пепла возлюбленная. Единственная возлюбленная.
Павена стояла в дверях фундаментальным сооружением, вылитой кариатидой, которая по недоразумению покинула пост возле колонн и вместо поддерживания свода нависала над пугливыми девчонками. Большинство из кандидаток уже собрались за столом, чинно обмениваясь безобидными репликами. А вот слова Али подействовали на смотрительницу гарема странным образом: иссушенные губы Павены дрогнули, она непривычно резко мотнула головой.
– Сказки все это. Да, красивая легенда, но просто легенда, – неуверенно пробормотала старуха, и с нее слетела спесивая надменность повелительницы юных созданий. Кто-то обошел ее как хранительницу знаний и традиций, кто-то по недосмотру библиотекаря вскрыл древний секрет. И в любой момент мог рассказать другим девушкам, что и у них, и у самого Короля еще существовал выбор. Призрачный и неустойчивый, но все-таки выбор.
– Вы знаете, что нет, – шепотом сказала Аля, гордо проходя мимо, – но боитесь признать.
Больше ее ни о чем не спрашивали, точно опасались, что она выдаст новые страшные тайны далекой старины.
– Что ты такое сказала Павене? – тихо поинтересовалась Огвена.
– Смотрите-ка, кто-то нарушает правила, – гадко пропела Эрин, помахивая изящной золоченой вилочкой. – Не явилась к обеду, не переоделась и опоздала к ужину.
– Мне нездоровилось, – соврала Аля.
– Конечно! А на входе ты другое говорила. Лгунья! Только выиграла первое испытание и думает, что ей все дозволено, – фыркнула принцесса гарпий. – Считаешь, победа уже твоя? Да будет тебе известно, что порой Король выбирал жену вообще не из тех, кто выиграл хоть одно испытание.
– Это право Короля, – твердо ответила Аля. Она с самого начала подозревала, что отбор не более чем условность. Возможно, и к лучшему, что Король выбирал спонтанно.
– Все это не более чем представление, дань традициям фениксов, фарс! – продолжила Эрин, жадно впиваясь мелкими острыми зубами в поджаренную птичью грудку.
– Как смеешь ты порицать священные правила отбора? – подала голос обычно робкая Исиф, вставая с места. Пребывавшая в некотором замешательстве Павена ее не осадила. Да и, похоже, священное возмущение критикой традиций здесь только одобрялось.