Невеста Крылатого Змея

Грез Регина

— Ну, показывай, чем тебя наши гости одарили!

Леда послушно установила лукошко посередь столешницы, откинула светлое полотно. Надо же — короб с яйцами, кувшин с молоком, глиняная крыночка с маслом, хлебные лепешки, да ломоть сыра в чистой тряпочке. Аж слюнки потекли…

Так и захотелось сказать Машей из мультфильма: «А, может уже, покушаем уже?» Но старуха строго взглянула на Леду, покачала головой:

— За стол тебя в таком не посажу! Порты мужские сымай, достану тебе бабскую одежу.

Сам собой сундук в углу крышку откинул, перевесилась на край льняная рубашка с тонким шитьем у ворота.

— Ну, чего застыла? Иди, разболакайся да обновы примерь.

Леда покосилась на Медведя и нехотя поплелась к сундуку. Расставаться с привычными джинсами вовсе не хотелось. Словно чуяла в душе, вот переоденется и останется в этом мире навек, а уж если за столом хлеб переломит, забудет о своем родном доме. Между тем старуха разложила на столе рушник, убрала корзинку да занялась остатками теста. Живо скатала колобок, сунула на лопатке в прогоревшую печь. Леда стояла у раскрытого сундука, приложив к груди длинную рубаху, и не знала, что делать дальше. Не станешь же перед мужиком раздеваться, попросить Михея отвернуться? Сам-то догадаться не может…

А тот поймал растерянный взгляд девушки, снова хмыкнул и вылез из-за стола, направляясь к двери. Леда стянула через голову футболку и опасливо принялась надевать ведьмину рубашку. А вдруг да старая, в плесени вся, в жучках? Может, мыши по ней бегали…

— Не боись, этой пакости нет у меня, всех Бусый перевел!

Леда улыбнулась смущенно, избавившись от джинсов, опуская подол исподней рубахи на бедра. Спрашивать, кто такой Бусый не стала, может, еще один кот, только более дружелюбный, ручной, не тот Дикий, что среди сухостоя на нее кинулся.

Девушка уже успела переодеться и в сарафанчик, что сам выполз на крышку сундука вслед за рубашкой. Новая одежда пахла тонким лимонным запахом, а еще луговыми цветами. Приятно легла на тело, оказавшись по размеру точь- в- точь.

— «Лаптей только не хватает, да в косу заплести алую ленту, буду настоящей древнерусской молодушкой», — почти весело подумала Леда, расправляя на плечах широкие рукава, что сужались к кистям.

Между тем старуха вынула из печи подрумянившийся комочек и скинула с лопаты на стол.

— Заверни в рушник да положи остудить на оконце. Только смотри не зевай, он нонеча шустрый получился, глазом не моргнешь, как опять сбежит.

— «О ком это она?» — недоумевала девушка, укладывая круглый каравай на раскрытое настежь единственное в избе окошечко.

И только успела подумать, как колобок качнулся в ее сторону и выкатился из окна на улицу.

— Держи уж, безрукая! Сейчас в лес удерет!

Леда и высунуться-то в оконце не могла, до того мало оно было, а еще пуще растерялась, когда увидела, как лихо подпрыгивая меж густой травы скачет к воротам горячий еще каравай. И смех и грех…

Да только недалеко ускакал, бедняга, подхватили его широкие ладони и разом разломили колобок на две половинки. Леда бухнулась на лавку без сил и виновато опустила глаза.

— Эх, ты! А еще хозяйкой быть собралась!

— Ничего я не собралась! Жалко… он живой был, а Михей его так вот…

Старуха даже ухват бросила, встала перед Ледой, подбоченясь:

— Это еще что за жалейка тут выискалась? Ишь, распустила нюни, беглеца ей жаль, а чем пробиваться думаешь, болезная? Они все у меня тут живые, так теперь зубы на полку прикажешь? Не бывать такому!

Старуха махнула костлявой рукой и Леда даже ноги поджала, подымая подол. Заплясали по полу старенькие половички, сами скатываясь к порогу, вывалились из избы, стряхивая с себя пыль. Прыгнули с притолоки чашки, подставились под струю молока, что само налилось щедро. Нож подскочил, принялся щедро намазывать масло на ломти хлеба. Свалилась с гвоздя прямо на стол вязанка морковных паренок.

В избу шумно вернулся Михей. Сразу же подошел к девушке, протягивая половину колобка:

— Отведай матушкиной стряпни…

— Пусть умоется сперва, негоже грязным руками хлеб брать!

Леда согласно кивнула, после сна, и впрямь, не мешает личико умыть, да сполоснуть ладошки.

— А умывальник у вас на дворе?

— Вон лохань в углу, с тебя хватит.

Наконец, чистая и очень голодная девушка уселась за стол. А пока бабка что-то искала в сундуке, Леда успела пошептаться с Михеем:

— Я бы вам посоветовала поселится отдельно. Никакая девица с вашей матушкой не уживется. Это как пить дай!

— Сам знаю. Дом у меня строится на опушке, просторный, светлый, да и лес там хороший, до Торжка близко опять же. Может, когда и приведу туда Хозяюшку. Если по-добру, конечно, девка за меня пойдет. Иначе, не надо мне…

Медведь брови сдвинул, и у Леды сердце сжалось. Пропадает хороший человек один в лесной глуши, и никому дела нет. А как ему такому невесту сыщешь, вроде не урод, не старик, всего-то лишь оборотень, и пускай даже на одной ноге. А ведь дом строит, надеется на что-то… Как бы ему помочь…

Словно угадав ее тайные мысли, Михей усмехнулся:

— Мать на любую из девок может морок навести, да так чтобы и души во мне не чаяли, деревяшки моей не замечали. Только я не хочу. Мне по присухе не надобно, может, кому и так поглянусь. Думал сперва, ты здесь не зря появилась, а раз не приняла мой дар сразу, значит, не твоя доля. С другим счастье найдешь.

— С Другим….
– эхом повторила девушка, с трудом отщипывая от колобка кусочек, катая пальцами теплый мякишь. «Нет-нет. Не могу его есть, лучше уж тот, деревенский хлеб, он-то по двору не бегал, не просился на волю. Что я, лиса вредная, чтобы колобками питаться? Дудки, сами лопайте!»

Но Старуха только глотнула молока и улеглась на свою лежанку. А вскоре и запохрапывала, заснула видать крепко.

— Ну, пора нам! А то гляди, может и задержишься на денек, погостишь? Я тебе лес покажу, ягодные поляны, к омуту свожу, кое — с кем чудным еще познакомлю…