Невеста Крылатого Змея
Шрифт:
— Князя видеть хотела, заступы просит. Сирота.
От такой презентации Леда немного опешила и вышла вперед, желая представиться сама. Да, неужто этот молодой парень и есть князь, а-а-а… верно, младший брат того, Крылатого! Леда улыбнулась, и сама бы не поняла отчего. Чем-то он ей Андрея напомнил. И даже лицом похож и тоже любит среди девчонок красоваться. А все же не он. И парень в ответ так же светло улыбнулся, ловко соскочил с завалинки, к вящей досаде подружек, приблизился к Леде.
— Здравствуй, красавица. Имя свое скажи. Что за беда тебя к нам привела?
Голос у него тоже был приятный. Речь плавная, будто с напевом. И опять об Андрее некстати вспомнилось. Что же за напасть-то такая! Нет, смущаться не время, надо о главном думать, о возвращении в свое время, в свой мир.
Стараясь держаться скромно, но с достоинством Леда назвалась и коротенько рассказала, что каким-то чудом оказалась в этих незнакомых краях, была в гостях у лесной Старухи, а вернуть ее к маменьке может только помощь Крылатого Создания. Хотела Леда разговор повести и о Лунной Деве, да вовремя прикусила язык — подружки Младшего Князя вдруг начали смеяться, сначала тихонько фыркали в кулачок, а потом и во весь голос расхохотались. А самая из них баская на личико даже заметила ехидно:
— Да, она, верно, дурочка! Гляньте-ка, на голове гнездо, на ногах опорки замшелые. Не иначе к нам сама лешачиха пожаловала! Подивитесь-ка, добры люди на чудо лесное!
Парень тоже едва сдерживал смех, впрочем, глядя на Леду вполне дружелюбно. А та стояла растерянная, с румянцем во всю щеку, пыталась волосы пригладить, как вдруг сняла с головы пару птичьих перьев, да сухую веточку. Так вот от чего, стало быть, девки смеялись, подумаешь, прицепились гостинцы лесные, и за это человека травить?
Леда опустила взгляд на ноги, так и есть, некогда светлый материал кроссовок отчего-то позеленел, но ведь это пустяки, правда? Или здесь тоже по одежке встречают? Леда закусила губу, глянула на Младшего сердито, пробормотала сама себе вслух:
— Да-а уж, здесь меня точно в баньке парить не будут и хлеба-соли не поднесут… Тут Младший сразу смеяться бросил, смотрел теперь строго и участливо.
— Голодная, поди? Издалека пришла, сразу видать. Не бойся, за ворота на ночь не выгоним. Место для тебя здесь найдется. Отдохнешь, наберешься сил, глядишь, чего и припомнишь о своих родичах. Не бывает, чтобы у человека совсем никого не осталось. А ежели и так… В Гнездовье останешься. Все про то слыхали? Девку эту не обижать, самолично за нее спрошу!
— Да было б за кого вступаться-то! Неумойка болотная, где только ни таскалась, по каким кустам! Такую и в дом-то страшно ввести…
Леда хотела было что-то злое ответить заносчивой девице, что прежде сидела ближе к Младшему, но решила поступить иначе, вместо ругани низко поклонилась и пропела голоском томно-медовым:
— И тебе всего доброго, красавица гостеприимная! Как хоть звать-то тебя, за кого Богу молиться ради твоей заботы?
На мгновение девица опешила, а Младший уже с хитрым прищуром глянул на Леду, улыбаясь уголками губ. Подружки хихикали исподтишка, верно, не знали, что и сказать на такое. А гордая красотка только повела тонкими бровями и буркнула, проходя мимо Леды:
— Я — Милана, а твое имя уже забыть успела… отродье русалочье!
Ушла девица, а за ней по одной и подруженьки убежали. Леда возвела очи к небу, вздыхая притворно тяжко. Не хватало еще обижаться на сказочных девчонок, будто другой заботы нет. Вот же умора, и здесь-то в ней русалку признали. Так тому и быть!
— «Раз нет у меня здесь родни, значит, скажу, что русалкой на берег вышла, а как раньше жила и не помню…»
Теперь у завалинки остались только Леда и Младший, даже воин, что Леду до Князя проводил, давно возвернулся к воротам. Девушка смело глянула на парня перед собой, в ровесники он ей годился, и что с того, что здесь почти за главного, не таких начальников видали.
— А вас как звать — величать?
— Радсеем матушка назвала, а ты разве не знала прежде?
— Где уж мне — русалке! Я вчера только ходить научилась, а то все в омуте ныряла, на потеху лягушкам.
Парень рассмеялся и шагнул ближе, а у Леды сердечко вдруг затрепыхалось. Хорош был Радсей: глаза синие, зеленью чуть отливают, волосы темно-русые, волнистые, сложен ладно, выше Леды почти на голову, а движения мягкие, и голос, до самого донышка души пробирает… Ох, не одна девка должна бы по такому парню сохнуть! И что же Медведь говорил, будто Младшего осенью куда-то отправить должны, в подземелье какое-то, надо бы все разузнать подробней.
— Пойдем-ка со мной, сведу тебя к Арлете, то сестрица наша. Попрошу, чтобы оставила тебя на своей половине. Радуня ее очень сказки любит, может, ты ее чем позабавишь.
— А Радуня у вас кто?
— Племянница, конечно. Ой, смех, девке уж пятнадцатый год, а мать ее со двора не пускает. Кто-то ей недавно наворожил, что дочка замуж пойдет за Зверя Лесного. Да разве ж Годар отдаст за Зверя родную кровинку, нечего и бояться! С братом никто спорить не будет. Пустые страхи…
Шла Леда за Радсеем на другую сторону длинного дома-терема и думала с грустью, что ее-то просьбу о Лунной долине Змей даже рассматривать не возьмется. Кто она такая, чтобы Сам Князь ее на себе по небу за тысячу верст от дома тащил. Подумаешь, русалка о двух ногах! Он, поди, и не таких чудес навидался, летая по свету. Ох, тоска-кручина, что-то дальше будет.
А дальше Младший привел Леду в дом и оставил на попечении двух чернавок дожидаться сестры. Тут и Арлета вскоре подошла, видно кто-то ей уже сообщил, что в Гнездовье «русалка» пожаловала. Сестра Змея оказалась женщиной высокой, красивой, только лицо строгое без улыбки. И если Радсей девушке ровесником показался, то Арлета была явно постарше, да не в пример братцу серьезней. Леда и ей не стала рассказывать о своей просьбе лично до самого Князя, еще чего доброго рассердится, велит прогнать. Попросилась только на житье в Гнездовье, обещала браться за любую работу, потому как на всем белом свете одна и деваться ей некуда. Арлета подумала недолго, да и согласилась:
— Ежели без умысла худого явилась, так и оставайся. Будешь зло творить, да мутить людей, пожалеешь. Сегодня отдохнуть дам, а завтра же дело тебе сыщу, даром у нас никто хлеб не ест.
На том и порешили. А ближе к вечеру попала все же Леда в настоящую русскую баньку да с березовым веничком, смыла с себя все тревоги-заботы, словно народилась заново. Одежку ей приготовили другую, даже обутки нашли полегче. А уж когда девушка высушила свои длинные волосы, да заново их переплела, кажется, и сама Арлета на нее иной взгляд бросила.