Невеста Крылатого Змея
Шрифт:
Теперь Леда молчала, закусив губу. Едва сдерживалась, чтобы не броситься ему на грудь и не закричать во весь голос: «Никогда тебя не покину, только сам-то не отпускай, крепче держи. Твоей буду…»
Вместо этих слов сказала совсем другие:
— Вернемся в дом, надо скорее узнать, что там за несчастье у Теки случилось, она на тебя одного надеется, ты и должен помочь.
— И то правда. Вернуться пора, вот и слезки все твои высохли, больше худого не думай, одна ты в сердце моем, а людям своим я помогать должен. Ну, вот и улыбнулась, ровно солнышко из-за тучки вышло для меня.
— Не надо, еще кто увидит.
— Полно таиться нам. Пусть глядят, пусть все Гнездовье знает — теперь ты моя невеста, а там, как Боги решат.
— Уж Они решат… Только порой Им верная подсказка нужна. И наша о том забота.
— Не по годам ты умна, моя ладушка, вот такие к старости много воли берут, мужей своих притесняют.
— Вот заранее бойся! Да только, пожалуй, тобой-то не сильно покомандуешь! Разве ты такое позволишь?
— Наедине, если только, да в шутку если, как знать.
— Годар, а почему Тека не захотела при мне поведать свою беду?
— Видать, не хотела тебя тревожить, ты где-то умна, а порой чисто дитя малое.
— А ты мне расскажешь потом, правда? Может, и я чем-нибудь помогу.
И как мог он ей отказать, глядя в вопрошающие глаза васильковой сини…
Но, когда вечером девушке все же открылась причина, по которой Тека прибегала в Гнездовье, негодование и растерянность заполнили душу. А еще страх перед тем неведомым, что не разрубить мечом, не прогнать хлыстом, не утешить словом. Крепко задумался и Годар, так ведь было о чем. Сама Арлета передала Леде рассказ испуганной женщины, заранее отослав Радунюшку ко сну, нечего страшную бывальщину слушать:
— Неладное у них творится в избе по ночам. Умершая мать к дочерям приходит, наливает воду в купель и моет девчонок. До того замыла, что совсем худенькие стали, все косточки светятся, а днем силы нет ходить, только крепко спят до темноты, опять матушку поджидают. Видать, шибко любила их упокойница, так и не может расстаться. И мужика своего бывшего замучила, хорошо ли ему видеть, как родные дети на глазах тают. Пробовали было Устин с Текой сторожить, ан нет, долит всех тяжкий сон, а на утро опять весь пол в воде и дочери намыты, волосенки сушат, улыбаются: «А к нам опять мамочка приходила, целовала головушку, расспрашивала о житье, да просила не забывать».
— Колдуна позвать! Соседей каких-нибудь пригласить на ночь, пусть сами увидят, что в доме творится, не может ведь душа сама бадьи с водой поднимать, это дело живых рук. Или все-таки… может?
— Соседи боятся, знамо дело, до любого доведись, а колдун ничем не помог. Уж стращал навье — заговаривал, тряс жиденькой бороденкой, да все без толку. Бабка Болотная единственное средство подсказала — надо Мертвой водой пороги омыть, да все окна опрыскать, а остатки воды безутешной матери на могилку слить. Тогда перестанет душа ее неприкаянная по земле бродить, да тревожить детушек малых.
Невольно захотелось Леде подсесть ближе к зажженной лучине, а то и вовсе подойти к Годару и попросить, чтобы обнял. Подле него сидеть — самое безопасное место.
— Где же взять эту Мертвую воду?
Тут и сам Князь голос подал:
— Чуя я, придется мне вместе с Медведем в Заброшенную деревню отправиться.
— А это очень далеко и опасно? — живо спросила Леда, борясь с желанием все же подойти ближе, хотя бы за руку его взять.
— Да не так, чтобы очень… Как раз перед заболотьем, что в Лунную долину ведет. Право, чудно получается: Медведю живая вода для себя нужна, а мне мертвая, чтобы своих людей от морока избавить. А ведь эти зачарованные ключи рядом бегут, корни Старого ясеня омывают, что близ брошенного селения растет. Судьба, знать, нам породниться с Михеем. Если все, что задумал он себе и впрямь сотворит — отдам за него Радуню!
— Да ты что же говоришь-то такое! Опомнись, брат! — запричитала Арлета, на колени свалившись с лавки.
— Вот мое последнее слово: вернется Михей на обеих ногах, назову зятем. Всем он мне хорош и дочь твою будет любить и беречь до последнего своего часа. Никому в обиду не даст и собой заслонит, если понадобиться. А свекровушку-лесовичку мы укоротим, даже не заботься, не позволим молодую обижать.
— Она бабушка интересная, с ней подружиться можно, она много чего знает, — не удержалась Леда, переглянувшись с Годаром. — Да и сама Радуня, ведь не против совсем, а даже и наоборот.
— Ох, сговорились вы на мою погибель! Про себя-то сами, что скажете, шепоток по терему уже катится вовсю, пересуды идут во дворе, долго ли будет наша «русалка» в черной шали ходить, а не сменит ли ее на наряд свадебный?
Леда голову опустила, но все же тихо ответила:
— Недавно еще звалась невестой другого, рано мне о свадьбе думать.
А после вскинула глаза на Князя:
— Годар, ты сейчас, пожалуйста, не спорь, я с вами пойду! Проводим Михея до этой странной деревни, поможем ему набрать живой и мертвой воды, и отправим обратно. Так Медведь себя исцелит и семью Теки от наваждения злого избавит. А мы с тобой дальше… полетим. Ну, скажи, правильно я все рассудила? Чего же нам ждать? Ты хоть раз сам-то бывал в Лунной долине?
— Только мой отец. Давно это было… Первый раз летал о Суженой справиться, истомился ждать свою Луну. А второй раз улетел, чтобы не возвратиться более. Матушку не хотел пережить. Девять лет уже минуло с того дня…
— Все предки твои летали, так уж у вас заведено, значит и тебе надо. Годар!
— Вот ведь прилипла как банный лист!
— Не надо, так я и отлипнуть могу, я никому навязываться не собираюсь!
Арлета тяжело поднялась с колен, прошлась по горнице до стола, оперлась об него руками.
— Поздно прикидываться овечкой, навязалась уже… Да хотя бы на мою шею! Девчонку мою взбаламутила медведями. Дело она говорит, братец, увези-ка ее в Долину да там и оставь! Без русалок у нас в дому ноне тошнехонько.
Годар только рассмеялся и покачал головой:
— Вот кто здесь сговор устроил! Ну, значит, быть по сему… Михея проведаю и назначим день. Хоть и боязно мне тебя брать в дорогу, но и оставить здесь мочи нет, еще чего натворишь опять: удерешь в леса или на гнилую крышу залезешь. На глазах у меня будешь теперь, так мне сподручнее, так спокойнее.