Невеста миллиардера

Маринелли Кэрол

И тут Завье обернулся. Табита не обманулась: его глаза выражали презрение, но в них не было и намека на торжество - только насмешка и неприязнь.

– Из-за денег?
– Его губы искривились, произнося это слово.
– О господи! Тебе хочется денег даже больше, чем я предполагал.

Табита могла бы оправдаться, но это было ни к чему. Завье не пил, как Эйден, но в нем также чувствовался некий душевный изъян, до причин которого было сложно докопаться. Этому человеку ни разу не пришло в голову, что Табита согласилась выйти за него замуж,

спать с ним и участвовать в затеянном им спектакле потому, что любит его.

– Знаешь, почему я так презираю тебя, Табита?

Ей не хотелось выслушивать грубости. Но некая склонность к мазохизму заставила ее откликнуться. Облизнув пересохшие губы, она словно со стороны услышала собственный шепот:

– Почему?

– Потому что за этой улыбкой, за этим доверчивым милым личиком и беззаботным смехом скрывается каменное сердце.
– Завье посмотрел на часы.
– Завтра в это время ты уже будешь миссис Чемберс, если тебя не поразит удар молнии.
– Завье с шумом захлопнул за собой дверь, а Табита, напуганная этой вспышкой ярости и сотрясаемая нервной дрожью, осталась сидеть на кровати.

Ей до смерти хотелось догнать его, объяснить, что деньги для нее не имеют значения. Но зачем?

Ей жаль его.

Жаль за то, что жизнь не пощадила его, лишила доверия к людям и веры в любовь.

Шесть месяцев.

Шесть месяцев она будет обнимать его по ночам и просыпаться рядом с ним. В голове Табиты вновь заработал счетчик: в ее распоряжении сто восемьдесят дней. Она потратит их на то, чтобы, одарив его своей любовью, показать, какой легкой и приятной становится жизнь рядом с любимым человеком.

Назавтра в это время на ее пальце будет красоваться обручальное кольцо и жизнь начнет новый отсчет.

Завтра в это время она признается ему в любви.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

– Ты выглядишь потрясающе.

Эйден бесшумно проскользнул в комнату, и Табита улыбнулась его отражению в зеркале.

– Если она пять минут посидит смирно, то будет выглядеть еще лучше, - ворчливо заметила парикмахерша Карла, вонзая в волосы Табиты очередную шпильку. Она проверила, прочно ли закреплена диадема, затем щедро сбрызнула прическу лаком для волос, так что ее клиентка чуть не задохнулась, и отступила на шаг, любуясь своим творением.
– Он прав, вы действительно выглядите великолепно.

Табита и сама себе нравилась. Из зеркала на нее чинно взирала изысканная дама, совершенно не похожая на рыжую сумасбродку, которую Табита так хорошо знала. Непокорные золотисто-каштановые локоны, теперь распрямленные и прилизанные, были собраны в элегантный пучок. Гладкая блестящая челка соблазнительно спадала на один глаз. Скулы были слегка тронуты розовыми румянами, а веки покрывал тонкий слой коричневых теней, подчеркивавших изумрудный цвет ее глаз. А еще на бледном лице выделялись ярко накрашенные губы.

– Я подумал,

это не помешает, - сказал Эйден, как только Карла вышла из комнаты. Он выставил два бокала и вытащил из-под полы пиджака бутылку шампанского.
– Вот. Стянул с одного из столов.
– Эйден привычным движением откупорил бутылку, передал Табите бокал и провозгласил тост:

– За мою любимую подругу Табиту, которая сегодня станет моей невесткой. Надеюсь, мне и теперь не будет отказа в сестринском совете?
– произнес Эйден шутливо, залпом осушая бокал.

– Конечно.

– Так ты по-прежнему утверждаешь, что это деловое соглашение?
– вкрадчиво поинтересовался он. Шутливые нотки исчезли из его голоса, в глазах читалась тревога.

Табита в нерешительности задумалась, но лишь на секунду. Первым услышать правдивый ответ на этот вопрос должен был бы Завье.

– Разумеется.

– Знаешь, я изменил свое мнение. Мне теперь кажется, что ваша свадьба не такая уж плохая затея. Отец от всей этой кутерьмы в таком восторге, что даже я перестал раздражать его.

Сегодня я вывозил его на прогулку. Конечно, по пляжу инвалидное кресло не покатишь, но вдоль пирса я его провез, и мы поговорили.

– Ну и как?

Эйден удивленно пожал плечами.

– Совсем другое дело. Он даже заикнулся о том, что неплохо бы взглянуть на мои картины.

Очевидно, Завье приходил на них посмотреть и уговорил отца сделать то же самое.

– Завье видел твои картины?

– Ага. Темная лошадка, правда? Уж как он раньше бранил мои работы! Я и думать не смел, что он может вступиться за меня, да еще перед отцом. Ты просто не представляешь, как много для меня это значит. Без поучений, понятное дело, не обошлось: и смотреть-то мне на вещи надо трезво, и пора наконец повзрослеть, ну и так далее. Однако в целом все было просто замечательно.

Табита подняла тонкую скромную фату, и Эйден помог ей застегнуть молнию.

– Наверное, его тревожит, что ты пьешь, осмелилась высказать свое предположение вдруг разволновавшаяся Табита. Чтобы не смотреть Эйдену в глаза, она наклонилась и принялась надевать туфли.

– И ты туда же, - простонал Эйден.
– Дорогая моя, ты заговорила как старая матрона.

– Эйден, ты мне небезразличен и...
– Табита запнулась. Ей не хотелось цепляться к нему, но и промолчать, когда требовалось что-то сказать, она не могла.

– Ну-ну, продолжай, - выжидательно произнес Эйден с едва заметным раздражением в голосе.
– Договаривай, раз уж начала.

– Ты и правда слишком много пьешь...

– ...сказал азартный игрок алкоголику.

Табита улыбнулась.

– А ты заговорил как твой брат. Он тоже все время меня подначивает.
– Табита коснулась руки Эйдена. И время, и место для подобного разговора были выбраны неудачно. Но Эйден был другом Табиты, и она должна была сказать. Ты пьешь каждый день, Эйден. У меня есть основания беспокоиться за тебя.