Невеста Нила
Шрифт:
– От всей души! – воскликнул юноша.
– В таком случае тебе следует остаться дома и всецело посвятить себя задаче, которую я выбрал для тебя; любое промедление для меня неприемлемо! Как на поле брани я не люблю ездить туда и сюда, изнуряя силы коня, а прямо ударяю по врагу, того же самого правила придерживаюсь я и в других обстоятельствах. Воспользуйся этим уроком, тебе нельзя терять времени, потому что я требую от тебя решения нелегкой задачи. Опираясь на знание своей страны, ее обитателей, а также с помощью чертежей и списков из архивов твоего отца, ты должен разработать новое административное деление страны на участки, основанное на размерах податей в отдельных округах. Старое распределение налогов оказывается неподходящим; мы чувствуем его несовершенство ежедневно; ты найдешь обширное поле для улучшений всякого рода: уничтожь существовавшее прежде, если находишь нужным. Другим из моих приближенных также поручено заняться переделом страны на участки и отысканием нового способа для сбора податей; лучшему плану будет отдано предпочтение, и мне кажется, что победа останется за тобой, после чего я дам тебе новую должность. Пожалуй, в вашем печальном Мемфисе ты испытываешь скуку и недостаток столичных удовольствий, к которым привык…
– Нет, господин, – прервал его Орион. – Моя поездка имеет совсем другую цель и может послужить мне только во вред; если бы я не связал себя честным словом, то завтра же всей душой отдался бы новому делу. Твое доверие ко мне в таких важных вопросах делает меня бесконечно счастливым; ради того чтобы оправдать его, я постараюсь как можно скорее вернуться обратно и приложить к делу весь свой ум, всю проницательность, все мое рвение и любовь к отечеству. Я был когда-то прилежным учеником и надеюсь не оказаться и теперь нерадивым.
– Прекрасно, прекрасно, – одобрил полководец, протягивая Ориону руку. – Старайся сделать все возможное, я дам тебе случай развернуть свои силы; не забывай моих предостережений: берегись патриарха и черного векила; к несчастью, мне некем его заменить, кроме честного кади [73] Отмана, но тот, во-первых, не воин, а во-вторых, необходим в своей должности. Избегай столкновений с Обадой, возвращайся скорее домой и да хранит тебя милосердный Бог!…
Переезжая обратно понтонный мост, Орион увидел разукрашенную нильскую барку, стоявшую в гавани на якоре, а на самой набережной реки ему встретились двое носилок, за которыми следовали вьючные животные и рабы. Кортеж отличался блеском, указывая на знатное происхождение приезжих. В другое время это возбудило бы любопытство юноши, но теперь он только на минуту заинтересовался вопросом, кто такие вновь прибывшие в Мемфис? Вслед за тем Орион снова углубился в задачу, поставленную ему полководцем. Он искренне проклинал тот час, когда обязался честным словом вступиться за незнакомых людей. Теперь, когда ему надоела праздность и впереди ожидало живое дело на пользу отчизны, он не мог действовать свободно.
73
Кади – представитель высшего духовенства, выполняющий и роль светского судьи, решающего дела на основе Корана и священных предании.
На следующее утро завещание Ориона было засвидетельствовано законным порядком; после этого молодой человек призвал к себе казначея, желая переговорить с ним с глазу на глаз, он находил нужным посвятить хотя бы одного человека в доме в свою тайну, и выбор хозяина пал на преданного Нилуса. Казначей пригласил своего господина пройти в комплювию, куда они отправились прямо из канцелярии. Один из сидевших там писцов, красивый шестнадцатилетний юноша с загорелым лицом и умными, живыми черными, как уголь, глазами, не пропустил ни слова из разговора между Нилусом и Орионом.
Когда они ушли, он неслышно поднялся с места и выскользнул в прихожую; оттуда юноша пробрался на голубятню, а с голубятни на крышу нижнего этажа; он прополз по ней на животе до четырехугольного проема комплювия. Быстрым движением руки шпион слегка отодвинул край парусины, закрывавшей комплювий в этот знойный час, и принялся напряженно прислушиваться к разговору, происходившему внизу. Этим юношей был Анубис, молочный брат Катерины; он, по-видимому, не уступал своей госпоже в искусстве подслушивания и недаром подвергал себя раскаленным лучам неумолимого африканского солнца. Катерина, обожаемая подруга его детских игр, владычица его молодого страстного сердца, обещала ему сладкий поцелуй, если Анубис разузнает все подробности насчет опасного путешествия Ориона. Юноша сообщил ей вчера вечером то, что происходило в прихожей казначейства, но это не удовлетворило любопытства бывшей невесты Ориона; она хотела узнать все до мелочей и безошибочно определила, какая награда может заставить юношу выполнить нелегкую задачу.
Смелый расчет Анубиса немедленно оправдался; едва только успел он отодвинуть парусину, как Орион стал посвящать Нилуса в свои планы. Выслушав все до конца, шпион не стал дожидаться ответа казначея; не помня себя от радости, он оставил свой наблюдательный пункт, заранее предвкушая сладость обещанного поцелуя; но ему нельзя было вернуться назад прежним путем: если бы он встретил в прихожей одного из старших чиновников, то его немедленно прогнали бы обратно в канцелярию. Во избежание нежелательной встречи Анубис добрался до карниза крыши со стороны, выходившей к Рыбачьей гавани, и стал спускаться вниз по водосточной трубе; к несчастью, труба оказалась очень старой, – дожди в Мемфисе представляют большую редкость, – ржавое железо не выдержало тяжести тела подростка, и он рухнул на мостовую вместе с обломками жести. Раздался глухой стук, сопровождаемый пронзительным криком, и скоро в казначействе стало известно, что бедный Анубис, кормя на голубятне своих крылатых питомцев, сорвался с крыши и сломал себе ногу.
Эта весть не скоро дошла до обоих мужчин, разговаривавших возле имплювия, потому что в доме был отдан приказ не мешать их совещанию.
Нилус выслушивал объяснения своего молодого господина с возраставшим удивлением, досадой и страхом, а потом стал горячо убеждать Ориона отказаться от опасного предприятия, которое могло принести ему один вред.
Нилус был убежденным якобитом, и мысль о том, что его молодой господин рискует головой из-за мелхитских монахинь, рискует навлечь на себя гнев и проклятие патриарха, приводила его в ужас.
Предостережения и мольбы преданного человека растрогали Ориона, однако он остался при своем намерении и сказал Нилусу, что не может нарушить данного слова, хотя задуманное предприятие потеряло для него теперь всякую привлекательность. Молодой человек был не в состоянии оставить честного Руфинуса без помощи и личной поддержки.
Истинное горе делает находчивым; едва Орион искренне высказался, как Нилус предложил ему превосходное средство выйти из затруднения. Греческий корабельщик Мелампус был ревностным мелхитом, хотя скрывал свое вероисповедание; он и двое его сыновей, бравые плотники, отличались необыкновенной смелостью, и казначей не сомневался, что они охотно возьмутся проводить до Средиземного моря благочестивых сестер, спасавшихся от преследования патриарха. Предприимчивые греки могли с успехом заменить Ориона и оказать более существенную помощь старику Руфинусу.
Юноша с радостью ухватился за эту мысль и решил немедленно переговорить с Мелампусом и его сыновьями, но все-таки не хотел отказаться от своего участия в христианском подвиге. Нилус продолжал отговаривать его. Наконец они оба отправились на верфь.
Старый мастер, добродушный великан, горячо принял к сердцу беду монахинь, он не сомневался в согласии своих сыновей, и действительно едва молодых людей посвятили в тайну, как один из них с воодушевлением стал размахивать топором, а другой так весело ударил мускулистым кулаком в ладонь левой руки, как будто его приглашали танцевать.
Не теряя времени, Орион сел с ними в лодку и велел грести к дому Руфинуса. Новые сподвижники тотчас внушили доверие старику.
Орион остался завтракать у своих друзей. Паула за час перед тем отправилась в монастырь, и Иоанна уверяла, что она должна вернуться с минуты на минуту. Поэтому хозяин и гость сели за стол, не дожидаясь прихода девушки. Однако завтрак близился к концу, а ее все не было. Орион сначала скрывал свое неудовольствие, но мало-помалу сделался мрачным и неразговорчивым; продолжительное отсутствие дамаскинки тревожило также и Руфинуса; он встал было с места, чтобы отправиться за ней, как Пульхерия, стоявшая у окна, весело крикнула: «Вот и Паула!», после чего выбежала на крыльцо навстречу подруге. Но проходила минута за минутой, а юноша все еще напрасно ждал появления невесты. Его нетерпение возрастало и наконец перешло в досаду; он чувствовал себя жестоко оскорбленным таким равнодушием с ее стороны. Только полчаса спустя Пульхерия вошла в столовую с известием, что Паула ждет его в саду. Ее против воли задержали в монастыре; там царило такое смятение, как в пчелином улье, когда в него впустят облако едкого дыма.