Невеста принца
Шрифт:
Анни позволила ему напиться, хотя потребовала, чтобы он не торопился. Оторвавшись от кружки, он стал совсем белым от изнеможения. На грязной повязке на правом плече проступила кровь.
Джосия отвернулся, когда Анни отодвинула бинт и заглянула под него.
Его задел осколок шрапнели, и рана сильно воспалилась. Анни подумала, что, наверное, скоро и впрямь понадобится надгробный камень.
— Надо почистить рану, — сказала она. — У нас нет ничего, кроме доброго шотландского виски, так что, боюсь, тебе придется
Джосия был совсем юным, лет семнадцати, не старше, и Анни заметила страх у него в глазах, хотя он старался спрятать его.
— Его высочество принц, верно, хочет привести своих пленников в приличный вид, прежде чем разрубить их на куски, как кроличьи тушки.
Анни содрогнулась, но ответила твердо.
— Господи Боже мой! Такое было запрещено уже много столетий назад. Хотя не могу поручиться, что тебя не ждут неприятности.
Она пошла за бутылкой виски и чистыми бинтами. Кто-то, наверное, Кэтлин или одна из ее практичных помощниц, разорвали старые простыни на длинные узкие полосы.
— Измена карается смертью, — Джосия сообщил Анни, едва она принесла стул и уселась возле него, положив на колени бутылку и бинты. — Меня должны расстрелять за то, что я сделал, Или повесить.
Анни размотала бинты и приготовилась заняться раной. Ее бабушка Лидия много раз говорила, что спиртом можно иногда остановить инфекцию.
— На твоем месте, — процедила она сквозь зубы, — я бы не пугала себя всякими ужасами, особенно такими мелодраматическими, как виселица или расстрел. Мне кажется, у тебя и сейчас хватает проблем. — Она вздохнула. — Теперь соберись с духом, Джосия. Будь мужчиной. Предупреждаю, такой боли ты еще не знал.
Джосия стиснул зубы и закрыл глаза.
Анни налила в рану виски.
Джосия завопил и потерял сознание.
Анни еще не успела опомниться, как раненый, лежавший по соседству, вскочил и заорал:
— Что ты с ним сделала? Что ты сделала?
К счастью, и Кэтлин и солдаты Рафаэля еще не ушли, и разъяренный мятежник был схвачен прежде, чем успел добраться до Анни.
— Осторожней! — воскликнула она, когда двое солдат швырнули его на тюфяк. — Он только хотел помочь своему другу!
Солдаты неохотно отошли, но Анни увидела ярость в их глазах и вздувшиеся мускулы на их руках, и испугалась.
Когда они ушли, Анни повернулась к Джосии и с облегчением заметила, что он приходит в себя. Тогда она подошла к соседнему тюфяку.
Человек, который на нем лежал, был средних лет и совсем не похож на Джосию — коренастый, плотный, с рыжей бородой и спутанными волосами, из которых торчали колючки и солома.
— Совсем мальчишка, — проворчал он. У него была забинтована грудь, и он тяжело дышал. — Он ни о чем не знал, когда прибился к нам.
У Анни сжалось сердце, но она знала, что жалостью не поможешь, поэтому она сдерживала себя.
— Ему нечего
На мгновение он закрыл глаза, а когда заговорил снова, его голос был хриплым от нахлынувших не него чувств.
— Ты хотела помочь, — прошептал он. — А я услышал, как он кричит, и подумал…
— Ты подумал, что я мучаю твоего друга. Я не обижаюсь на тебя, и ты не обижайся.
— Том! — донесся тихий голос Джосии с соседнего тюфяка. — Не позволяй ей лить виски на твои раны.
Том собрал все силы, чтобы его голос звучал спокойно и даже весело.
— Ага! Но если она это сделает, черт возьми, будь уверен, ты не услышишь от меня ни звука, а то кричит тут…
Анни засмеялась и нагнулась взглянуть на рану Джосии. Кэтлин тем временем подошла к Тому, а одна из женщин из деревни склонилась над третьим мятежником, который только что проснулся.
Хорошо поработав с утра, Анни, чуть слышно напевая, вышла из часовни, намереваясь посидеть у фонтана и порадоваться солнышку.
Но когда она встала на пороге большого зала, звуки замерли у нее на губах. Во дворе уже строилась виселица для Питера Мэтленда, и она ясно видела деревянные столбы.
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
Три дня стучали молотки и визжали пилы, наполняя смертельным ужасом летние дни и сердце Анни. Однако она продолжала трудиться, умывала больных, подавала им воду и суп, меняла повязки и белье, но ничто не могло надолго отвлечь ее от того зловещего, что происходило во дворе.
— Это для нас? — к концу третьего дня спросил Джосия. — Для кого там строят виселицу?
Он был все так же худ, но после того, как Анни почистила ему рану, а Кэтлин наложила шов, он быстро шел на поправку.
Анни вылила последнюю ложку супа в его раскрытый, как у цыпленка, рот.
— Конечно же, нет, — ответила она. — Это для человека по имени Питер Мэтленд. Во время беспорядков он застрелил студента в Моровии. Его судили, вынесли смертный приговор и теперь повесят.
У Джосии округлились глаза. Он и Анни не стали друзьями, но между ними понемногу крепло доверие друг к другу, хотя он все еще держался настороженно и даже временами воинственно.
— Он мятежник? Этот Мэтленд?
— Нет, — ответила Анни, с легким стуком опуская ложку в деревянную чашку и развязывая узел фартука. — Он один из солдат принца. А мятежником был как раз убитый студент.
Джосия не смог скрыть изумления.
— Вы уверены, мисс, что правильно поняли?
Еще бы не уверена, подумала Анни. Я видела, как это было, и из-за моих показаний его осудили.
— Да, — сказала она, решив не вдаваться в подробности. — Перестань волноваться и постарайся поспать.